– Вот это номер! – Я чуть коньяком не поперхнулся. – Не думал, не гадал. Как заново тебя узнаю, Серый.
– Ну, так вот, приятно познакомиться, – дружбан наигранно протянул мне свою мозолистую руку, – лейтенант Сергей Ветров, служба сопровождения охраны Периметра. Это если официально. А реально – полевой агент Штатов, работающий под прикрытием в российском отделе МКЗП. Но все уже давно в прошлом. Вот только это поганое прошлое никак не отпустит.
– Ни хрена себе ты фрукт! – Меня аж перекосило от нехороших мыслей, а ведь будь Серенький сейчас действующим агентом, не избежать ему моего зазубренного ножа.
– Сам порой удивляюсь, как умудрился вляпаться в ту давнюю историю. Уже думал, что за все рассчитался, что все можно забыть. Но вот бляха, всплыла все же эта непотопляемая субстанция…
– Так это, – я грозно стукнул стаканом о стол, – если кто-то из тех уродов внизу тебя шантажирует, давай подсоблю – аккуратно этого кадра и порешим.
– Не надо, я уже разобрался, – качнул головой Серенький и устало улыбнулся, – но порешить кого-то… Это идея!
– А при этом еще и бабла заработать столько, что на всю жизнь хватит, есть желание? – Я хитро глянул на товарища.
– Хм, рассказывай, – Серега пододвинулся ближе, взял свой стакан и зачерпнул горсть румяных кусочков мяса, – что нужно делать?
– Слышал, что внизу там было?
– Еще бы! Лоханулся ты, Бурый, эпично. То, что мог получить сам, теперь на всех делить надо.
– Делить? Так ведь можно и не делить, – я заговорил тише, – мы можем все вдвоем провернуть.
– Ну, это ты зря, – Серега отрицательно замотал головой, – я так понял, что там малыми силами хрен пробьешься. Да и хабара в бункере на всех должно хватить. Жадность, Бурый, – это плохо.
– Ты не понял, дело не в этом. Я не жадный, мне столько бабла не надо. Мне его и за десять жизней не потратить. Я, наверное, и сам бы поделился с пацанами таким безразмерным хабаром, если б эти твари не повели себя так по-свински. Если б они не наплевали на свою совесть, на честь, если бы не забили на свой же сраный кодекс! – Руки и губы затрясло от злобы и возмущения, некрасиво, должно быть, звучали мои речи, но удержаться я не мог. – А так разинули, понимаешь, рот на чужой каравай! На мой каравай, не спросясь, уроды, разинули! А ведь я, и только я, имел право его делить и куски раздавать! И вот потому мне так тоскливо вдруг стало. Тоскливо и обидно оттого, что вся эта засраная компашка оборванцев-неудачников решила повыдирать перья из хвоста моей «синей птицы». Так что не в деньгах тут дело, Серенький, а в принципе.
– Ну, допустим. И что ты предлагаешь?
– Возник тут у меня один хитрый план, – я наклонился над столом и перешел на шепот, – решил я извести этих шаровиков-затейников, и чем больше извести – тем лучше. Не сразу, конечно, и не в ущерб делу. А ты мне в этом можешь помочь. Тебе даже и делать ничего особо не придется – знай себе следуй за отрядом, следи за всем и подстраховывай меня своей СВУ, если вдруг в какую-то неприятность встряну. А все эти уроды пусть нам путь расчищают и прокладывают тропу. Я же по ходу продвижения буду сначала бесполезных бродяг чикать, а уже когда бункер распечатаем и разберемся с тамошними мутантами, то всех подряд мочить начну. Тут-то ты и должен подсобить – неожиданно в спину ударить. В идеале, конечно, чтобы в самом конце ходки в живых остались лишь ты и я. А добро, что в бункере найдем, пополам с тобой поделим или возьмем, сколько нам надо, и свалим к чертям. Что скажешь?
– Хм, стремное дело ты предлагаешь, дружище, – Серый нахмурился, – подумать мне надо.
– А чего тут думать? Что ты теряешь?
– Как это что?! – изумился кореш моей тупости. – Ты же хочешь, чтобы я тайно за отрядом шел. А если я не с отрядом иду, то как бы не имею права деребанить найденные в бункере ништяки. И в случае твоего провала я останусь вообще ни с чем. Ну и зачем мне напрягаться, зачем в твои капризы встревать, если я и так смогу взять столько добра, сколько смогу унести?
– А как же наша дружба? – Я вывалил последний свой аргумент. – Как же обещание – друг за другом хоть в огонь, хоть в воду, хоть на дно Великого корейского разлома?!
– Мне подумать надо. – Серенький встал и молча вышел вон.
Я подождал немного и со злости метнул свой стакан в закрывшуюся за его спиной дверь, потом сцапал бутылку и завалился в обуви и одежде на кровать. Я, конечно, понимал, что требовал от Сереги слишком многого. Не должен он был во все это ввязываться, да и можно было сделать так, чтобы он просто в отряде шел и до поры до времени сидел тихо. Но мне было бы спокойнее, зная, что где-то рядом с отрядом отъявленных ублюдков топает моя невидимая козырная карта – отличный опытный снайпер. Да и со стороны все происходящее в отряде лучше видно. Мало ли, а вдруг кто-то из местных пройдошливых забулдыг тоже свой коварный план выдумает – так все их движения Серенький и высечет.
И как только я подумал, что кто-то вполне способен изобрести свой собственный план, чтобы не делиться с другими, как за стеной тихонько скрипнула дверь. Кто-то зашел в апартаменты Замполита, а кроме самого Васьки, туда были вхожи лишь его покойные телохранители. Я прислушался. За стеной отчетливо простучали две пары ботинок. Хозяин заведения вернулся в свой номер не один.
Внутри как-то очень неприятно похолодело. Меня вдруг посетила мысль, что Замполит пригласил к себе самого Чичероне, чтобы втихаря с ним о чем-то своем договориться. Я вскочил и, стараясь не скрипеть ботинками, приблизился вплотную к стене, разделяющей наши комнаты. Здесь я осторожно снял со стены чучело рашпильзуба и ногтем выковырял маленький сучок, закрывающий крохотное отверстие в стене, которое я проделал очень давно, когда еще всерьез надеялся отловить и казнить Ваську. Я снял с запястья свой верный наладонник и вытащил из его корпуса тонкую, но упругую кишку выдвижной камеры. Армированная волосинка с крошечным объективом и чувствительным микрофоном пролезла в отверстие и вышла наружу уже на той стороне, точно под высушенной головой горбатой гиены. На дисплее наладонника появилась картинка. Я нацепил наушники и включил звук.
Как я и предполагал, Замполит в комнате был не один. Но вторым человеком все же оказался не Чичероне. Стоя у своего рабочего стола, Васька открыл деревянную коробку со своими излюбленными сигарами и достал из нее две коричневые сардельки. Одну из них он протянул своему гостю. Это был Василек – тезка и самый верный пес Замполита. Оба гада друг друга стоили, но если Замполита я просто презирал, то этого типа даже слегка побаивался. Он был не из тех, кто будет спорить, отстаивая свою точку зрения, он не из тех, кто станет убеждать или уговаривать. Василек всегда молчит, слушает и делает выводы, а когда выводы сделаны, он так же молча стреляет или бьет ножом в горло того, в ком чувствует потенциальную угрозу для себя или своего хозяина. Так он при мне отправил на тот свет несколько уставших от ходки, а потому неуравновешенных бродяг. Он был крайне непредсказуем, а потому и опасен. Я не мог чувствовать себя спокойно, если где-то за спиной стоял и курил свои вонючие сигары Василек.
