– Знаешь что? – я перебил Чичероне. – Благодаря тебе только что в моем личном списке смертных грехов появился еще один. Имя ему – «мутный дятел». Говори уже по существу, а не пудри мне мозг!
– Ладно, хочешь по сути, будет тебе по сути. – Бродяга наклонился ко мне поближе и негромко продолжил: – Там в пещере, где ты меня поймал, я же говорил тебе, что нужно добить того старика, а ты проигнорировал. Было дело?
– Ну, было, – так же тихо ответил я, – но при чем тут это?
– А при том, – Чичероне еще тише заговорил, – я знаком с результатами некоторых незаконных исследований. Так вот, перед «посевом» лешие убивают свою жертву для того, чтобы сознание или, если хочешь, душа хозяина тела отлетела себе тихо-мирно на небеса и не мешала становлению неокрепшего ростка лешего. Хищные деревяшки по сути своей примитивные создания, и при интеграции растения в плоть жертвы более развитое сознание любого другого животного имеет шанс подавить зарождающееся сознание молодого лешего. Сути этого парадокса так до сих пор никто и не понял, но уже достоверно известно, что разум такого высокоразвитого организма, как человек, способен полностью вытеснить из вновь создаваемого тела зачаточный разум лешего. Грубо говоря – разум жертвы сохраняется в новом теле…
– Стоп, – я понял, что мне хотел сказать бродяга, но поверить в это отказывался, – ты хочешь сказать, что за мной шел Паскаль?!
– Откуда я знаю, как того бедолагу звали? – повел бровью Чичероне. – Но если ты о том старике в пещере, то да – это был именно он. И как думаешь, почему он шел за тобой?
– Это, сука, месть… – Я закрыл глаза и с силой стукнул затылком о рюкзак.
– Точняк! – кивнул старый лис, развернулся и двинул к Замполиту.
Я молча проводил его взглядом, а у самого внутри неприятной кислинкой расползлась легкая злоба от того, что Чичероне оказался прав. А ведь он пытался сказать мне, но я даже слушать не стал. И вот теперь имею проблему, нажил себе врага, который просто так от меня не отвяжется.
– Здорово, герой, – рядом появился Молчун, – угораздило же тебя лешего на хвост подцепить. Лучше бы ты сам ушел, а деревяшке на завтрак оставил Васькиного гвардейца. Все равно никто бы не узнал. Да и не жалко таких мудаков ни разу.
– Ой, хоть ты мне башку не высверливай. – Я отмахнулся от напарника.
– И не думал. – Молчун добродушно улыбнулся и кивнул на мои расшнурованные ботинки. – Сушишь? Правильно. Только не забудь «портянки» сменить, а то к концу дня ноги сгниют.
– Сам знаю, и не только «портянки» сменить надо, – я стянул влажные от пота носки и пошевелил побелевшими сморщенными пальцами, – но спасибо, что напомнил.
– Давай приводи себя в порядок и топай ко мне в хвост отряда. А то мне одному тыл крыть как-то стремновато было.
– А чего одному? Что с Петрушкой? – поинтересовался я.
– А что с ним? – Напарник криво улыбнулся. – Процесс идет, хреново ему. Я сказал, чтобы он в центре шел, а то только под ногами путается и мешает.
– Ясно, – кивнул я и полез в рюкзак за свежим бельем.
Незапланированный привал продлился десять минут. За это время я успел прийти в норму, переодеться, утолить жажду и подлечить свои нервишки ромом. Отдающее душком тряпье сушить я не стал, просто скинул его в опускающийся на землю «компрессор», где оно тут же превратились в малюсенькую темно-серую бусинку. Сорить в Зоне – плохая примета, это как неуважение к ней, все равно что на родную землю харкать. Поэтому я всегда утилизировал свой мусор в разных подходящих аномалиях. Может быть, за это Зона и благодарила меня неизменным везением. И что бы со мной здесь ни случалось, я выживал всегда и в любых ситуациях. А большего везения, чем год за годом выживать в Зоне Три-Восемь, и пожелать наглости не хватит.
Когда я стал в хвост отряда, а сам отряд потянулся змейкой к хребту, план дальнейших действий уже отчасти выработался. Моя злоба переросла в такой себе остро-сладкий азарт. В конце концов, наконец-то мне встретился в Зоне достойный противник. К тому же мне еще ни разу за все время не выпадал такой уникальный шанс – казнить клиента два раза. И вот интересно, что для лешего будет более болезненно – распил его тела колечками или медленное прогорание в костре? А может, отдать его на съедение короедам-светлячкам? В любом случае этому существу нужно было уделить много времени и потратить немало ресурсов. Но ни того, ни другого в нужном количестве у меня сейчас не было. Из этого я и исходил при составлении плана. Оставалось лишь надеяться, что леший восстановится быстро и сможет догнать меня хотя бы в ущелье. Там я ему и подготовлю сюрприз.
А пока нужно было глядеть в оба, держать наготове оружие и не отставать сильно от основных сил. Более чем уверен, что Паскаль в новом своем обличье с самого выхода преследовал наш отряд, а напасть решился лишь тогда, когда я отделился от группы. Поступил он, конечно, рассудительно, но ведь даже на этом я могу сыграть. Жизнь в Зоне научила меня использовать не только уязвимые места противника, но и сильные его стороны, причем против него же самого. А потому подставлюсь под удар в том месте, где мне это будет выгоднее.
* * *
Утес остался далеко позади, лес поредел, старые потрепанные аномалиями сосны сменились колючим кустарником и низенькими лиственницами. Здесь можно было ожидать нападения крупных и средних стайных хищников. Все шли наготове: еще ни разу не было такого, чтобы какая-нибудь голодная стайка не испытала здесь свою удачу.
Разумеется, одолеть такой многочисленный отряд опытных ходоков шансов не было, но местное зверье хорошо изучило человеческие повадки и знало, что нападать на людей имеет смысл в любом случае. Стоит только внезапно атаковать из засады и после этого молниеносно отступить, как «человеческая стая», превосходящая по силам любую здешнюю, не станет долго возиться с ранеными и обязательно сбросит где-то в укромном местечке хоть одного своего обессиленного сородича. А там уже можно взять в осаду превосходящими силами умирающее двуногое и ждать момента, когда оно уснет или потеряет сознание от своих ран.
Вот только сегодня мне эти атаки совершенно не грозили. Здешние твари всегда устраивали засаду на пути следования отряда, а потому их атака приходилась исключительно на авангард. А нам с Молчуном весь дневной переход предстояло плестись в самом хвосте. Тут неожиданной атаки при всем желании не организуешь. И мне стоило бояться только нападения Паскаля.
Сама мысль об этой жуткой смеси человека и деревяшки заставила нервно передернуться и ускорить шаг. Молчун немного отстал, а я чуть ближе подтянулся к толпе ходоков. Именно в этот момент я заметил, как несколько бродяг начали о чем-то перешептываться. Они остановились и отделились от основной группы. Я поравнялся с ними и тоже остановился.
– Что там такое, Гончар? – спросил я, глянув в ту сторону, куда указывал один из сталкеров.
– Тише, не ори, Бурый, – тут же шикнул на меня бродяга.
– Так и не ору.
– Вот и не ори, – прошипел и его товарищ, – нафиг нам лишние рты.
