– Идите жрите водку к себе в барак! – взвизгнула лаборантка. – Сейчас же!
– Да ладно, пошли, Колян. – Один из вояк одернул своего товарища.
– И пойдем, вот только закончим! – Обозленный солдафон выхватил свой нож. – Остался всего один мой бросок.
После этих слов он взмахнул рукой, и его большой тяжелый клинок загудел в воздухе. И пока он летел, у меня в голове на краткий миг вдруг возникло очень странное ощущение, что эту смазливую деваху и тех четверых вояк я уже где-то видел. Видел в крови, визжащими от боли и молящими о пощаде…
Но я так и не успел понять, что это за странное «воспоминание» меня вдруг посетило, ибо мне в плечо вонзился нож. Лезвие, пробив навылет плоть и койку, ударило в провод. Свет в помещении замерцал. Мое тело расколбасил переменный ток.
В следующий миг я проснулся и тихо вскрикнул сквозь сжатые зубы. Меня выгнуло крутой дугой. Пришло осознание реальности, я знал, кто я, где нахожусь, но все еще ощущал бьющие плоть разряды. И столько в этих ощущениях было жизни, столько гадского реализма! Ток, словно мелкий песок, потрескивал на моих зубах, а во рту ощущался мерзкий колючий вкус с оттенком металла. И конечно же по всем клеточкам тела следом за разрядами разлилась боль.
Первым заметил мой припадок часовой – сталкер, которого все называли Кысь-Кысь. Нормального имени этого худощавого и слегка туповатого малого я не знал. Он подошел ко мне, глянул на мое изогнутое дрожащее тело и задал стандартный идиотский вопрос, как раз под стать своему интеллекту.
– С тобой все в порядке? – И, ясное дело, не дождавшись ответа, он начал пинать ногами и будить всех, кто лежал рядом со мной. – Эй, пацаны, просыпайтесь! Смотрите, Бурого чего-то плющит.
– Вот придурок, ё-моё, – буркнул из темноты какой-то потревоженный сталкер, – это его током бьет от его же электрической насекомобойки. Я один раз в нее тоже влетел, так мало не показалось.
– А вот на фига, спрашивается, было этот «забор» вокруг себя городить? Умнее всех, что ли? – пробубнил еще один тип по соседству и перевернулся на другой бок.
– Ты, Кысь-Кысь, сбей с него провод ботинком, вот его и попустит, – дал дельный совет третий. – И не бойся, ток подошву не прошьет.
– Так это, – промычал дозорный, пошарив вокруг меня лучом фонаря, – нет тут никакого провода. Не раскладывал он сегодня эту свою фигню.
– Ну-ка отвали, дай гляну, – из сумрака вынырнул Чичероне, – кажется, я знаю, что с ним.
Старый бродяга подбежал и обхватил руками мою голову. Его пальцы отчаянно пытались нащупать что-то под моим скальпом, на висках, на затылке, даже за ушами. Но мне от этого легче никак не становилось. Через какое-то время к нам подошел Замполит с двумя бойцами и с интересом стал наблюдать за манипуляциями Чичероне.
– Что это с ним такое?
– Припадок, – не оборачиваясь, ответил бродяга. – Видел я уже такое. Это ему от одной аномалии крепко досталось, вот теперь его и крутят по ночам судороги. Нужно несколько точек на его голове размять – попустит.
– Ага, ясно, – кивнул Васька и поплелся досматривать сны.
– Хватит глазеть, – рявкнул Чичероне на проснувшихся зевак, – нет тут ничего интересного, я сам разберусь.
Нехотя бродяги расползлись по своим спальникам, а старый сталкер продолжил свои манипуляции, но теперь он уже водил руками над моей головой, вообще не прикасаясь к ней, словно ловил в воздухе тонкую невидимую паутину. Затуманенный взгляд Чичероне смотрел куда-то сквозь меня; казалось, что делает он свое странное дело в буквальном смысле на ощупь. Сейчас руки были и его глазами, и инструментами.
Боль отступила резко, будто тумблер в сети нервных волокон щелкнул и отключил ее. Мое тело обмякло и плюхнулось на спальник, но Чичероне продолжал плести надо мной пальцами, выделывая свои загадочные пассы. Я лежал и млел от наступившего расслабления. Какое-то время мне не хотелось отвлекать целителя своими вопросами. Если он что-то делал, значит, так было нужно. Но уже через минут пять я не выдержал.
– Что ты там еще колдуешь? – тихо спросил я, чтобы не тревожить спящих. – Припадок-то уже прошел.
– Вижу, что прошел, – напряженно буркнул тот, – план минимум давно выполнен. Теперь пытаюсь тут одну гадость отловить-нащупать. Вот черт… – Чичероне всплеснул руками, сплюнул от досады и навел резкость в глазах. – Ушла, паскуда. Ну и ладно. Жить будешь.
– Кто ушел? – вскочил я. – Рассказывай давай, что ты там наделал?
– Да так, ничего… – отмахнулся бродяга, а потом кивнул в сторону костра и спросил: – Кофейка ночного замутишь мне?
– Сделаю, конечно, – кивнул я.
– Ну, тогда подползай к костру, расскажу, что понял.
– А кофе тебе сон не перебьет?
– Нет, я уже сегодня не засну, а вот тебе надо еще хоть часок покемарить. Ну, проверить, как терапия сработала.
– Понял…
Я пчелкой прошуршал по кармашкам рюкзака и прытко метнулся к потрескивающему костру, держа в руках турочку, флягу с водой и пакет молотых зерен. Здесь я сдвинул камни над огнем и зарядил порцию кофейка. И пока на мерцающих углях поспевал напиток, принялся тихонечко расспрашивать Чичероне.
– Ну, что я могу сказать, – бродяга почесал затылок, – это не точная наука, гарантий и справок с печатью я тебе не дам, но кое-что расскажу. Как мне видится, в твоей голове сидят две личности. Одна – прежний ты, а вторая – ты сегодняшний. Отчего произошло разделение – не знаю. Возможно, это защитная реакция организма. Что-то там у тебя в прошлом случилось такое, что лучше тебе этого и не знать. Поэтому советую хорошенько подумать, прежде чем предпринимать попытки восстановить память. Эта тропинка может привести тебя в преисподнюю.
– Если это защитная реакция от боли, – поразмыслив, вставил я, – то ни хрена она не работает.
– Боль физическая, Бурый, на самом деле ерунда в сравнении с болью душевной. Это разделение должно спасать тебя не от болезненных припадков, а от информации, которую твоя душа, твой разум не в состоянии принять без критического разрушения личности. Вот и сработал такой механизм защиты.
– Ну ладно, пусть это будет информация, но ведь я ее, эту информацию, вижу в своих снах-воспоминаниях. Какая же тогда это защита?
– Ой, я не знаю, – Чичероне поморщился, – человеческий разум – дремучий лес. Может быть, там есть еще что-то совсем ужасное, чего ты в своих снах пока еще не видел.
– О-о, дружище, – я покачал головой и снял с огня кофе, – поверь мне на слово, ужаснее того, что я уже видел, быть ничего не может. – Я вылил содержимое турки в кружку и кинул туда пару кубиков рафинада. – Но лучше скажи, ты точно мне боли убрал? И что ты там не смог отловить? Что убежало?
– Ну, давай по порядку, – довольный Чичероне принял из моих рук дымящуюся ароматную кружку, – боли тебя больше не потревожат. Это точно. Я развел, так сказать, по разным углам каналы восприятия твоей прежней личности и тебя сегодняшнего. То есть, свои кошмарные сны ты все равно будешь видеть, вот только боль той твоей личности тебя уже не коснется. Мало того, ты будешь все происходящее там полностью осознавать. Это будет почти как осознанное сновидение. Тебя не будут отвлекать болезненные ощущения и переживания прошлого, а потому ты сможешь увидеть и запомнить много всевозможных деталей, которые прежде ускользали от твоего восприятия. И кто знает, может быть, тебе это поможет разгадать загадки прошлого. Но опять же – подумай прежде…
