Роберт резко повернулся ко мне. В его глазах сверкнула неподдельная тревога. Я даже осекся.
— Что ты ему рассказал про этого деда? — с беспокойством спросил он.
— Просто описал, и все, — ответил я. — В черном плаще, черной шляпе, с портфелем в руках. Сказал, что он немного похож на нашего Нейла. А что, не нужно было? Но ты же меня об этом не просил.
— Не нужно было лезть в чужие мысли, — раздраженно бросил Роберт.
— Что-то я вас не пойму, — проворчал я. — Ни тебя, ни Михалыча. Что-то вы оба темните. Может, ты, все-таки, объяснишь мне, в чем дело? Я же вижу, что что-то не так. Ей богу, меня стали утомлять все эти загадки.
— Объясню, — ответил Роберт. — Но только не сейчас, а потом. Я сам еще не до конца уверен. Мне надо разобраться.
Добиться от него большего мне в тот вечер не удалось. А на следующий день Роберт исчез.
Когда я утром проснулся, Роберта в комнате не было. Его кровать стояла неубранной. Верхняя одежда, которую он обычно вешал на спинку стула, отсутствовала. Я поглядел на часы. Стрелки показывали семь. Наверное, пошел завтракать, решил я. Но почему он пошел один? Мы же всегда ходили вместе. Может, его чем-то обидел наш вчерашний разговор?
Я застелил кровать, умылся, почистил зубы, побрился, оделся, и спустился в столовую на первый этаж. Но в столовой Роберта тоже не было. Наверное, он уже позавтракал и поднялся в аудиторию, решил я. Но и в аудитории Роберта я не увидел. Куда же он делся? Мое недоумение усилилось. Что все это значит?
Первым в расписании на тот день у нас стояли занятия по замкам и отмычкам. Был и такой курс в нашей спецшколе. В разгар лекции дверь аудитории открылась, и к нам зашел Михалыч.
— Разрешите, я у Вас пока заберу Артема, — сказал он инструктору.
Чувствуя какую-то тревогу, я вышел в коридор. Михалыч дружелюбно взял меня за плечо.
— Ты знаешь, где Роберт? — спросил он.
— Нет, — ответил я.
— Пойдем со мной, — произнес он.
Михалыч привел меня в кабинет начальника школы.
Дмитрий Иванович, — так его звали, — был высоким, худощавым, пожилым человеком с глубокими глазами и тяжелым колючим взглядом.
— Где твой сосед? — грозно спросил он, не ответив на мое приветствие.
— Не знаю, — ответил я. — Когда я проснулся, его в комнате уже не было.
— Ты ночью что-нибудь слышал?
— Нет. Я спал.
— Он вчера тебе что-нибудь говорил? О чем вы вчера, вообще, разговаривали?
— Я только передал ему наш разговор с Владимиром Михайловичем, и все, — ответил я.
— Я интересовался у Артема, знает ли он, почему Роберт вдруг стал таким угрюмым, — разъяснил Михалыч.
— И как он отреагировал? — спросил Дмитрий Иванович.
— В основном, спокойно, — ответил я. — Только вот однажды он буквально подскочил. Это произошло тогда, когда я упомянул, что рассказал Владимиру Михайловичу об его воспоминаниях про аварию.
Начальник школы и воспитатель переглянулись.
— А что, что-то случилось? — спросил я.
— Случилось, — вздохнул Михалыч. — Твой сосед по комнате сбежал.
У меня перехватило дыхание.
— Как сбежал? — выдохнул я, не веря своим ушам.
— А вот так, взял и сбежал, — повысил голос Дмитрий Иванович. — Ты понимаешь, что учитывая специфику нашей школы, и то, для какой работы мы вас готовим, это ЧП?
— Понимаю, — ответил я. — Но я не пойму, зачем ему понадобилось бежать.
— Вот и мы не поймем, — сказал Михалыч. — Артем, пожалуйста, прокрути в памяти все ваши разговоры с Робертом за последнее время. Не говорил ли он тебе чего-то такого, что показалось тебе странным?
— Нет, — ответил я, но тут же поправился. — Хотя, вот вчера он произнес одну фразу…
— Какую фразу? — резко спросил Дмитрий Иванович.
— Я спросил его, может ли он мне наконец объяснить, что с ним такое происходит. Он ответил, что объяснит, но только не сейчас, а потом. Что он еще в чем-то не уверен, и должен разобраться.
Начальник школы и воспитатель снова переглянулись. Их лица еще больше помрачнели. Очевидно, они поняли что-то такое, чего я пока не понимал.
— Ладно, Артем, — произнес Дмитрий Иванович, — возвращайся на занятия. Ребятам пока ничего не говори. Мы сами им обо всем сообщим.
Я вышел из кабинета начальника школы в полной растерянности. Как Роберт мог сбежать? Почему? Зачем? Куда? И как объяснить эти его странные фразы? В чем он пока не уверен? В чем он должен разобраться?
Я вернулся в аудиторию. Но премудрости открывания замков отмычками уже совершенно не лезли мне в голову. У меня было какое-то странное ощущение, что разгадка таинственного побега Роберта от меня очень близка, что она буквально вертится где-то рядом. Нужно только сконцентрироваться и ухватить ее. Но нечто неведомое мешало мне это сделать.
Под конец учебного дня к нам зашли Дмитрий Иванович и Михалыч. Они сообщили о побеге Роберта. Их слова стали для всех шоком. В аудитории воцарилась мертвая тишина. Курсанты недоуменно переглядывались друг с другом и бросали взгляды на меня. Мне оставалось только пожимать плечами.
Вечером руководство школы поочередно обошло всех курсантов. Всем были заданы вопросы о Роберте. Но сказать что-либо определенное так никто и не смог. Все его вещи, оставшиеся в комнате, были тщательно осмотрены, переписаны и унесены. Меня больше ни о чем не спрашивали.
Целую неделю после этого в спецшколе только и говорили, что о побеге Роберта. Но постепенно эти разговоры сошли на нет, и спустя какое-то время о нем уже больше никто не вспоминал. Так уж устроен человек, со временем забывать все то, что напрямую его не касается. Своя жизнь всегда ближе.
— 4 —
Вспоминая год, проведенный в спецшколе, я всегда с особым удовольствием прокручиваю в памяти наш совместный поход на хоккей с Максимом и Тимофеем. Это был презабавнейший эпизод, который до сих пор вызывает у меня улыбку.
Месяца за два до окончания учебы мы получили очередную увольнительную, и я предложил своим приятелям сходить на хоккей. Жить недалеко от В-ска, и ни разу не посетить тамошний Ледовый дворец спорта — это было выше моих сил. Ведь я был заядлым болельщиком. Тем более, что уровень хоккея в В-ске был довольно высоким. Местный «Химик» выступал в высшей лиге, а в гости к нему в тот день пожаловал ни кто-нибудь, а сам «Спартак».
К счастью, Максим и Тимофей оказались не равнодушны к хоккею, и с удовольствием составили мне компанию. Выстояв чуть ли не километровую очередь в кассу, мы наконец оказались на трибуне. Мне не часто доводилось бывать на большом хоккее. Правильнее даже будет сказать, крайне редко, ибо вживую большой хоккей за свои неполные сорок лет я видел всего несколько раз. В нашем городе, в котором я родился и жил до недавнего времени, этот вид спорта как-то исторически не прижился. У властей не находилось средств на содержание добротной хоккейной команды, поэтому ледовые баталии я большей частью наблюдал по телевизору, искренне завидуя тем болельщикам, которые попадали в кадр. Но с восприятием хоккея живьем никакой телевизор, ни в какое сравнение, конечно, не идет. Ведь в восприятии очень многое решает атмосфера. Одно дело, когда наблюдаешь за игрой в окружении четырех стен собственной квартиры в компании с мурлыкающим на твоих коленях котом. И совсем другое, когда ледовая площадка находится от тебя всего в нескольких метрах, а вокруг — тысячи болельщиков, которые галдят, свистят, скандируют, и бурно радуются каждому успеху своей команды. В этом случае не просто смотришь матч со стороны, а чувствуешь себя непосредственным участником разворачивающейся на ледовой площадке битвы.
