— Она очень плохо выглядит, — говорил папа. — На фотографии особенно заметно.
— Перестань, — сказала мама с испугом в голове. — Это просто плохое освещение.
— Завтра я отведу ее к доктору. Мне это не нравится.
Девочка побрела в свою комнату. Она не знала, что такое "освещение", и не хотела к доктору. Усевшись на кровать, она сильнее обняла плюшевого друга и опять стала покачиваться.
От этого ее тело болело меньше.
Она шла по парку, держа папу за руку. Дорожка перед ними была прямой и красивой. Папа смеялся, открывал ей красоту каждого листика, объяснял, почему идет дождь и светит солнце. Они купили целую кучу булочек и скормили их голубям. Они болтали обо всем, кроме школы, и она была этому очень рада. Им редко выпадали такие дни. Даже когда папа был не на работе, на которой обычно пропадал по несколько месяцев, не появляясь дома, — даже тогда дни, подобные этому, случались очень редко.
Она сидела у папы на коленях, разглядывая непонятное драже, высыпанное ей на ладошку. Слушала о том, что теперь эти конфетки можно есть каждый день и даже нужно. На вкус они были не очень приятные, но папе так редко удавалось принести ей конфеты. Она послушно ела их каждый день, чтобы не расстраивать его.
К тому же он и так был чем-то расстроен.
В эту ночь она заснула рано и не слышала, как отец в гневе разбил фарфоровую вазу, подаренную бабушке. Она теперь спала очень крепко, потому что сильно уставала к концу дня.
— Папа, я заболела? — спросила она прямо, когда они гуляли по парку в очередной раз.
Он взял ее на руки и заботливо посмотрел в глаза.
— Да, ласточка моя, — сказал он. — Но это пройдет. Через неделю ты ляжешь в больницу, и я буду приносить тебе персики каждый день.
— Не хочу в больницу. — Она упрямо поджала губки. — Я хочу ходить в школу. Там все мои друзья,
— В больнице у тебя тоже появятся друзья, — утешил ее папа. — Там много других детей. У тебя появятся новые, хорошие друзья.
— Если ты хочешь этого, папа…
— Хочу, ласточка. Послушай меня, и все будет хорошо.
Она ничего не ответила, просто обхватила его шею руками.
* * *
Папа выполнил обещание. Он и в самом деле приходил в больницу каждое утро и подолгу ждал, когда закончится сеанс под капельницей.
Но других детей там почти не было. Она лежала в палате совсем одна, подолгу глядя в потолок или рассматривая пустующие застеленные кровати. Лишь в палате напротив жили двое мальчишек, с которыми иногда доводилось сталкиваться в коридоре. Каждый раз она смеялась, глядя на их пухлые щеки, усеянные непонятными синими точками.
Смеяться она перестала, когда однажды в зеркале увидела такие же следы на своем лице.
— Что это такое, папа? — спрашивала она, крутя персик в руках.
Папа осторожно присел на край постели и погладил ее по волосам, густым и волнистым.
— Такое иногда бывает, ласточка, — ответил он, о чем-то беспокоясь. — Это из-за твоей болезни. Потерпи немного, малышка. Скоро я заберу тебя домой, и ты снова станешь такой, как раньше.
Она улыбнулась и прижалась к нему. Папа поцеловал ее в лоб, проведя рукой по голове.
Ласточка не заметила, как изменилось лицо папы.
Она не знала, что прядь ее волос осталась у него в руке.
Доктор в белом халате поставил подпись на какой-то бумаге и вручил лист взволнованным родителям одного из мальчишек.
— Острая, — произнес он с сожалением.
Мальчик посмотрел на девочку, сидящую напротив. Слез со стула и ушел с родителями. Его друг болтал ногами, внимательно глядя на врача.
— Острая, — сказал доктор, протягивая другой листок его матери, которая закрыла лицо уголком накинутого на голову платка. Она вывела сына в коридор, и дверь за ними захлопнулась.
Папа медленно встал, глядя на доктора. Увидев лицо врача, он все же подошел к столу и принял третий бланк.
— Хроническая, — услышала девочка странное слово.
Папа чуть не смял бумажный лист в кулаке. Подойдя к дочери, он поднял ее на руки.
— Пойдем, ласточка, — сказал он. — Еще несколько дней в палате, и ты вернешься домой.
Она ничего не ответила. Ей очень хотелось домой, и ради этого она была готова на все. Даже вытерпеть в палате еще несколько дней.
Она не знала, что теперь одиночество только усилится — обоих мальчишек забрали по домам. Она кусала маленькие пальчики от горькой мысли, что так и не успела с ними подружиться.
— Папа! — рыдала она. — У меня кровь идет из зубов!
Отец опять прижал ее к себе. Его грудь вздымалась и опускалась все чаще. Объятий было явно недостаточно. Девочка продолжала плакать, зарывшись в его плечо, не обращая внимания на то, что от этого кости начинали болеть еще сильнее. Она не понимала, что с ней происходит. Папа часто пытался ей это объяснить, и она уже запомнила его слова наизусть. Но все равно не понимала их значение.
В тот вечер они вышли в парк позже обычного. Стояла ранняя осень, но она все равно носила теплую курточку, поскольку ее знобило, и шапку, скрывающую остатки волос.
— Девочка моя, — начал отец. — Я хочу, чтобы ты знала. Я тебя очень люблю.
— Я тоже люблю тебя, папа, — ответила она честно, ни секундочки не задумываясь.
Он присел перед ней и посмотрел в лицо.
— Выслушай меня очень внимательно, — сказал он. — Твоя болезнь оказалась сильнее, чем все мы думали. И я решил бороться с ней по-настоящему. Но для этого мне нужна твоя помощь.
Она кивнула.
— Я сделаю все, что ты хочешь, — сказала она. — Я очень хочу выздороветь.
— Тогда забудь все, что было раньше. Забудь о своей болезни, ласточка. С этого дня твоя жизнь начинается заново. У тебя будет новое имя.
— Новое имя? — Она раскрыла большие, красивые глаза.
— Да. Имя, которое будем знать только мы двое, да и твои самые близкие друзья, если захочешь. Я буду звать тебя Литера.
— Литера, — повторила она.
— Теперь все, что произойдет с тобой, будет относиться к Литере. Ты можешь наполнить свою жизнь любыми мыслями и событиями. Любыми, какими захочешь. Чем станет история Литеры — решать только тебе.
— Как здорово! — сказала она с восхищением. Папа поцеловал ее в порозовевшую щеку.
— Теперь все будет по-другому, — сообщил он. — Это не Литера будет сидеть и тихо болеть, а другая девочка. Литера будет бороться с болезнью и победит ее.
— А что будешь делать ты?
— А я, — вздохнул папа, — снова уеду на работу.
— Зачем? — Девочка встала на месте, и отец повел ее к выходу из парка.
