«Цзянь ай» часто переводят как «всеобщая любовь», но Мо-цзы был не столь сентиментален.38 Скорее уж, это «забота обо всех»: «ай» – беспристрастное благоволение, которое связано не столько с эмоциями, сколько с чувством равенства всех людей и уважением ко всем людям без исключения. Без «цзянь ай» даже такие хорошие качества, как любовь к семье и к родине, вырождаются в массовый эгоизм. Правители, отмечал Мо-цзы, любят только свою страну, а на чужие страны нападают. Такие нападения были бы невозможны, если бы правители пеклись не только о себе. «Относись к другой стране как к своей собственной, и к другому человеку как к себе самому, – призывал он, – если владыки стран будут заботиться друг о друге, они не будут воевать». Он был убежден: «Бедствия, грабежи, ненависть и обиды всегда возникают в мире из-за недостатка цзянь ай ».39
Свою позицию Мо-цзы отстаивал с прагматизмом, напоминающим современную риторику. Он предлагал правителям взвесить выгоду и убыток от военных действий: войны губят урожаи и тысячи мирных жителей, не говоря уже о трате дорогого оружия и лошадей. Чтобы захватить маленький городок, может потребоваться много жертв. Разумно ли это, когда мужчины нужны для обработки земли? Разве может выйти от этого польза государству? Большие царства думали извлечь выгоду из походов на маленькие княжества, но на самом деле выгадывала лишь горстка людей. Вместе с тем, если убедить всех уважать друг друга как себя, во всем мире восторжествуют мир и гармония. Если правитель будет следовать «цзянь ай», разве может он стереть с земли город или перебить жителей целой деревни? Благо от такой беспристрастной заботы обо всех неисчислимо.
...
Если мы будем стремиться принести пользу миру, взяв мерилом цзянь ай , люди с острым слухом и ясным зрением будут видеть и слышать за остальных; люди с крепкими членами будут трудиться за остальных, а знающие Путь будут обучать остальных. Старики без жен и детей обретут поддержку и спокойно доживут свои дни; малые и осиротевшие, не имеющие родителей, найдут тех, кто позаботится о них и их нуждах.40
В период «сражающихся царств» Мо-цзы чтили больше, чем Конфуция, поскольку его учение было актуальнее. Однако и у конфуциан нашелся ответ на развивающийся кризис. В 260 году до н. э. армия царства Цинь нанесла поражение армии царства Чжао. Около 400 000 сдавшихся в плен чжаоских воинов были живьем закопаны в землю. Эта трагедия произошла при жизни Сюнь-цзы (около 340–245 до н. э.), великого конфуцианского мыслителя, уроженца Чжао. Он не утратил веры, но по-прежнему верил, что «уступчивый» дух ритуалов вызволит Китай из бездны (пусть даже в трудные времена не обойтись без поощрений и наказаний). Сюнь-цзы был убежден, что сострадательный правитель спасет мир:
...
Он берется за оружие, чтобы положить конец насилию и покончить с обидами, а не чтобы бороться с другими за добычу. Поэтому, когда воины благожелательного мужа становятся лагерем, они вызывают к себе уважение как к богам. Всюду, где они проходят, они преображают людей. Они подобны дождю, являющемуся в свой сезон, о котором радуются все люди.41
Красивая мечта! Сюнь-цзы признавал, что конфуцианам не удалось привить правителям «золотое правило», но не считал этот идеал утопией. По его мнению, любому человеку с улицы под силу сделаться конфуцианским мудрецом.
Насилие и жестокость периода «сражающихся царств» позволяли Сюнь-цзы лучше видеть темную сторону человеческого сердца, чем ее видел Конфуций. Каждый человек, отмечал он, «рождается с чувствами зависти и ненависти, и если потакает им, они доводят его до насилия и преступлений, уничтожают всякую верность и добрую веру».42 Однако если найти хорошего учителя, всем сердцем отдаться «ли», которое учит уважению к людям, и соблюдать правила общества, можно стать мудрецом.43 Поведение не должно быть бесконтрольным. Бессмысленно также распевать гимны Небу, если пренебрегать человеческим поведением. Если мы сосредоточились на Небе и сидим, сложа руки, учил Сюнь-цзы, это означает, что мы «не поняли природу вещей».44
Согласно легендам, обряды ( ли ) были изобретены в глубокой древности великими императорами и мудрецами Яо, Шунем и Юем. По мнению Сюнь-цзы, в ходе размышлений о мире, они осознали: единственный способ положить конец невыносимым несчастьям вокруг – колоссальное умственное усилие, начинающееся с трансформации «я». Основываясь на «шу» («взаимности»), они создали «ли» и «золотое правило», чтобы укрощать страсти. Взявшись осуществлять эти принципы на практике, они обрели внутренний мир. Взирая в свое сердце, критически наблюдая за своим поведением и своими реакциями на страдания и радости, они также обнаружили ключ к правильным социальным взаимоотношениям.45 Правитель лишь тогда способен принести обществу мир и порядок, когда овладел собственными первобытными инстинктами. Ритуалы же, с точки зрения Сюнь-цзы, вдохновлены мудрым пониманием человеческой природы. Они придают форму основным эмоциям, подобно тому как художник создает форму и красоту из непривлекательного материала. Они «укорачивают то, что слишком длинно, и распрямляют то, что слишком коротко; убирают излишек и исправляют недостатки; развивают формы любви и уважения и, шаг за шагом, доводят до полноты красоту правильного поведения».46 Даже звезды, планеты и четыре времени года «уступают» друг другу, дабы создать порядок из хаоса.47 Поэтому «ли» не только соответствует природе: оно приводит человека в гармонию с положением вещей и средоточием реальности.
К состраданию призывали и три монотеистические религии. Христианство и раввинистический иудаизм (его исповедуют большинство иудеев в наши дни) сформировались во времена войн и экономической эксплуатации. Еврейское восстание против римской оккупации Иудеи привело к разрушению Иерусалима и храма римской армией (70 год н. э.). Ранее иудейской ортодоксии не существовало: для периода второго храма было характерно глубокое религиозное многообразие. В иудаизме существовало множество направлений, каждое из которых считало себя истинным и занималось вопросами о статусе и ритуалах храма. После гибели храма выжили лишь два направления: христианство и фарисейство.
Используя наработки фарисеев, раввины талмудической эпохи переориентировали иудаизм: из религии храма он стал религией книги. Раньше изучение Торы (учений и законов, авторство которых приписывалось Моисею) было уделом немногих. Отныне же оно заняло место храмового богослужения! Раввины создали целый корпус новых удивительных текстов: прежде всего Мишну (завершена около 200 года н. э.), а также Иерусалимский и Вавилонский Талмуды (завершены соответственно в V и VI веках н. э.). Центральное место в раввинистическом учении занимало сострадание. Это видно, в частности, из следующей истории, которая, по преданию, произошла с великим мудрецом Гиллелем, старшим современником Иисуса.
Один язычник пришел к Гиллелю с обещанием: он-де обратится в иудаизм, если Гиллель обучит его всей Торе, пока он в силах будет стоять на одной ноге.
...
И Гиллель обратил его, сказав:
– «Не делай ближнему того, чего себе не желаешь» .
В этом заключается вся суть Торы. Все остальное есть толкование. Иди и учись.48
