– Две, – многозначительно добавил Леша, притянув ее к себе; жест властный, не терпящий возражений. Как раньше, до всей этой истории с отравлением, и она подчинилась беспрекословно. Володя спорить с Лешей не велел.
Потом она выжала-таки сок из трех апельсинов. Он пил и смотрел на нее совершенно здоровыми глазами, никакого тумана.
– А мне говорили, ты так слаб, Володя мне чуть пуговицу от пальто не открутил, пока объяснял, что ты не в себе.
– Конечно, не в себе. От передоза неведомо чего личность знаешь как меняется! Ну я-то ладно, как на ладони, а ты над чем работала? «Работала как проклятая», работа помогла тебе не сойти с ума, я помню.
– Роман закончила, Представляешь?
– Не представляю. Ты должна была сидеть не двигаясь, глядеть в одну точку, беспрерывно думая обо мне.
– И в этой «одной точке» найти пятно, оно раздражает, начать его выводить…
– Ты о чем?
– Сознание отключается. Сам попробуй так посидеть.
– Не говори так, я снова хочу тебя, мне вредно.
– Для выздоравливающего ты слишком озабочен сексуально.
– А ты много выздоравливающх видела? Все выздоравливающие, запомни, сексуально озабочены. И постоянно ищут, кого бы им ущипнуть за задницу. Так что, не уходи далеко.
– Леша! Ты раньше таким не был! Стыдно! Взрослый мужик!
– Рита, мне восемнадцать, я неуклюж и необходителен, я подросток. И жизнь только начинается, разве ты не чувствуешь? Мы с тобой горы своротим!
– Мне приказано не оставаться здесь более сорока пяти минут. Из графика я давно выбилась. Ты поспи. А я офис навещу.
– Рита, я могу попросить тебя об одолжении? – Он кивнула. – Выходи за меня замуж. Ты согласна стать моей женой?
– Ты делаешь мне предложение выйти замуж в больнице? – спросила она.
– Нет, я делаю тебе предложение. Сроки мы обсудим.
– Я согласна выйти за тебя замуж. Ты знаешь.
– Допустим, не знаю, еще ни разу вслух не предлагал. А я серьезен, вполне.
– И не скажешь, что это был то ли сон, то ли бред?
– Дай мне листок бумаги, пожалуйста. И карандаши, ну и набор же ты нашла, первый раз в первый класс. Ладно. – Он размашисто начертал письмена, ярко-зеленая гусеница слов поползла по белому полю: «Рита, выходи за меня замуж!», подпиши «Да!» – Так, молодец. – Гусеница, извиваясь, продолжила маневр. – И закрой бомбоубежище «Первые ласточки»! – Подпись: «Муж».
– Ну почему ты так упорно настаиваешь? Мне необходим мой шелтер, или бомбоубежище, как ты сказал, может, и верно сказал. Может быть, я пытаюсь что-то понять. Делаю выводы. Я ведь тоже жертва любви.
– Not anymore. Ты, Рита, счастливая женщина. И у нас будут дети. Один, два, три, четыре и пять, как получится. Им нужен кто? Мама, которая сидит дома и пишет книжки. На книжки я согласен. Как и на многое другое, никакой тирании, полная свобода выбора. Но перестань морочить голову своим бедным овечкам.
– «Ласточкам».
– Да хоть воронами назови, какая разница. У тебя просто не будет для этого времени. Заметь, на книжки твои я пока согласен. А могу передумать. – Он снова прижал ее к себе и продолжал шептать доводы, уже на ухо. – Мы решили?
– Мы еще ничего не решили. Одну-единственную встречу я могу провести? Звонок от новенькой, еще одна «ласточка» клювиком стучит, тук-тук, я мигом. Не скучай без меня. Я вернусь и гостинцы принесу, обещаю. Тебе нужны витамины, куриные супчики, бульоны, фрукты и овощи, выздоравливающему знаешь, сколько всего нужно!
– Мне нужна только ты! И бутылочка хорошего красного вина не помешает, из версальских запасов Джека, моего друга из Майами, жаль, что он далеко.
– Тебе идет, когда ты улыбаешься. До того как ты оказался в клинике, такой восторженной улыбки я не удостаивалась.
– До того как я оказался в клинике, у нас были сложные отношения в течение всего-навсего трех дней.
– Двух. Марафон любви – сорок восемь часов. Выжившие не расстаются.
– И – бежать. Логично.
– Привыкай, любимый, это женская логика. – Она тут же улыбнулась примирительно, коротко прильнула к его щеке. – Я ненадолго. И витамины, опять же принесу. А ты лучше поспи, разговорами мешают выздоровлению. Володя сказал. Он знает. – Леша послушно закрыл глаза, она не замедлила их поцеловать, коснувшись легко-легко, одними губами.
* * *
На самом деле встретиться ей предстояло с Катей, «ласточкой» хорошо и давно знакомой. Полгода назад они закончили программу, сделали долгосрочный перерыв. Для Риты – вполне обычная практика. Тексты должны прорастать в сознании, в этом она убеждена.
Катя – худющая, ярко накрашена, волосы соломенного цвета, постоянно обиженная. Жертва скорее не любви, а диеты, плюс проблемы заниженной самооценки. Постоянный надрыв, затаенная истеричность. Работала она в женском коллективе, отдел косметики в торговом центре, мужчин искала по Интернету, беспрерывно обменивалась месседжами неведомо с кем. Полгода назад наибольший интерес у нее вызывало сбалансированное соотношение продуктов, необходимых для выживания, и выбор правильного спутника в жизни, необходимого для комфорта. Больше ее ничего не тревожило. Тесты самодиагностики ее раздражали.
Едва войдя в кабинет, Катя заявила:
– Рита, я устала от перерыва. Я против антракта или закрытия сезона. А вы? Что, уже всё? Конец пьесы?
– Катя, никакого конца пьесы, что ты! Неустанное продвижение в заданном направлении. «Не дай себе и другим засохнуть», помнишь? Пей больше соков, чтобы не умереть от голода в расцвете лет. – Кате двадцать восемь, но инфантильность анекдотическая, ведет себя как шестнадцатилетка. Строптивый, капризный тинейджер. Зрелость пугает, но те, кто и в сорок пять ощущает себя «на шестнадцать», должны – пусть не вовремя, в любом случае опоздали – крепко задуматься.
– Лады! И вы другим сохнуть не давайте. Пускай по вас сохнут, пусть стонут. Вы очень красивая. Рита, мне с вами приятно общаться. Так что, впредь никаких точек, запятая – максимум.
– Катя, ты достаточно красива. И брючный костюм тебе идет. По-моему, ты еще похудела. Диета?
– По поводу красоты – это не моё, но вы и другие мои подруги – да, красивые люди.
– Мы вряд ли подруги, я тебя консультирую. Помогаю, чем могу. И как могу.
– Если бы я была такой красивой, как вы, отношение ко мне было бы другим. У определенных людей.
– «Определенные люди» более всего ценят уверенность в себе. Красота их волнует меньше.
– Уверенность в себе – признак ограниченности, – уперлась Катя.
– Это самоуверенность – признак, уверенность вообще редко встречается. Отличие небольшое, но есть. Катя, ты снова путаешь.
– У вас уверенность есть.
