– Вот именно. – Сзади, как по мановению волшебной палочки, материализовался Лука. – Где?
Клэр воинственно расправила плечи. Нечего ее допрашивать!
– Ходила на почту, – заявила она. – И купила платье. А что такое?
Лука посмотрел на пакет, который Клэр в качестве доказательства выставила перед собой.
– Магазины? Ты ходила по магазинам. Когда здесь такой дурдом?
– Ну почему дурдом? – возразила Анжелика. – Мы все успеваем.
– Я решила, было бы неплохо надеть на ужин с Парфиттами что-нибудь новое. Моника всегда такая нарядная, не мешало бы и мне соответствовать.
Гениально. Она – гений. Клэр достала платье, показала Луке.
Тот одобрительно кивнул. Однако не успокоился. Вместо того чтобы вернуться на кухню, он упал в кожаное офисное кресло за конторкой и, вытянув длинные ноги, покрутился в нем из стороны в сторону.
– Ну-ка, поведай мне об этом как его там, – с милой улыбкой сказал Лука. – О твоем давнем друге.
Клэр не стала притворяться, будто не поняла, о ком речь. Это выдало бы ее с головой.
– О Нике? Мы знакомы с юности. У его родителей был самый большой дом в деревне. Я часто там проводила время. Дружила с Ником и его братьями, – выдала она полуправду и нервно сглотнула. – Мы потеряли друг друга из виду после смерти его мамы. – Клэр сверкнула неискренней улыбкой. – Надеюсь, ты приготовишь первоклассный ужин для его мальчишника. От этого зависит моя репутация в Мимсбери.
– А мне-то казалось, ты горела желанием поскорее оттуда уехать.
– Горела. Но мне все равно хочется, чтобы обо мне там думали хорошо.
– Типичный комплекс представительницы среднего класса.
Клэр шутливо отвесила ему шутливого пинка.
– Кого это ты к среднему классу отнес? – Она изобразила южно-лондонский акцент: – Я, между прочим, из Айлворта!
– Не волнуйся. – Лука расплылся в улыбке. – Свой холостяцкий ужин он не забудет ни за что на свете. Я об этом позабочусь.
Он еще несколько секунд посидел неподвижно, глядя на собеседниц, затем поднялся и ушел на кухню. Клэр облегченно выдохнула. Добродушное подтрунивание далось ей нелегко, но иначе было не усыпить подозрения Луки.
У стоящей рядом Анжелики глаза размером напоминали блюдца.
– Ничего не говори, – предостерегла Клэр. – И не спрашивай. Я и так рассказала тебе слишком много.
– Так она умерла? Мама Ника?
– Конечно, умерла. У нее была четвертая стадия рака.
– Четвертая стадия? Что это значит?
– Скажем так, – вздохнула Клэр. – Пятой стадии не существует.
Она повторила слова самой Изабель.
После того памятного разговора на кухне Клэр стала доверенным лицом миссис Барнс, хотя по-прежнему не понимала, почему та хочет скрыть свою болезнь. Мальчики и Джеральд, конечно, очень расстроятся, но они ведь должны знать?
Изабель оставалась непреклонной.
– Я стараюсь их защитить, милая. Пойми, если они узнают, будет только хуже. В прошлый раз так и вышло. Сейчас, когда Ник и Феликс работают на Джеральда, держать их в неведении еще важнее. Иначе бизнес рухнет, а я не могу такого допустить. Тебе кажется, у нас куча денег, но на самом деле финансовое положение не очень стабильное. «Мельхиор Барнс» обязан работать, как часы. Если Джеральд начнет беспокоиться обо мне, он забросит компанию. В прошлый раз он чуть не разорился – упустил несколько крупных контрактов, завалил поставки. Потом еще целый год все восстанавливал. Зачем рисковать? Лучше пусть никто ничего не знает.
Клэр решила: если у Изабель хватает мужества переносить болезнь в одиночку, это достойно уважения. Она, Клэр, не имеет права открывать тайну. Клэр заботилась о миссис Барнс, оберегала ее, помогала изо всех сил. Заметив, что Изабель быстро устает, взяла на себя походы по магазинам и уборку – при этом соблюдая строгую секретность.
Лето сменилось осенью. Изабель очень похудела, стала бледной. Семья не могла не заметить перемен. Не на шутку встревоженный Джеральд настаивал на походе к врачу.
– Скажите ему, – волновалась Клэр. – Ясно же, что с вами что-то не так.
Но вместо ожидаемой правды она с ужасом услышала, как Изабель, не моргнув глазом, врет собравшейся за обеденным столом семье.
– Я была у доктора. У меня какой-то дурацкий вирус. Название мне сказали, но я не запомнила, нечто непроизносимое. Врач говорит – это не редкость, мол, люди, перенесшие химиотерапию, более восприимчивы ко всяким болезням. Что-то с иммунной системой. Мне просто надо побольше отдыхать. Еще он посоветовал отпуск. На солнце.
– Значит… рак не вернулся? Доктор проверил? – На лице Джеральда читалось беспокойство.
– Конечно, проверил. Первым делом. – Ослепительная улыбка Изабель выглядела очень правдоподобно. – Словом, я позвонила Салли на Лансароте. Она пригласила меня приехать после Нового года и погостить у нее, сколько мне захочется.
– Поезжай сейчас! – ухватился за предложение Джеральд. – И набирайся сил до самого Рождества.
– Нет, – возразила Изабель. – А как же подготовка к Рождеству? И к Новому году. Будет вечеринка века! – Она с улыбкой обвела всех взглядом. Они уже давно запланировали отметить конец тысяча девятьсот девяносто девятого года грандиозным праздником. – После нее и начну новое тысячелетие с развлечений на Канарах.
Решение всех обрадовало. Всех, кроме Клэр – ее охватили недобрые предчувствия. А как же процедуры, лекарства? Изабель должна бороться с болезнью.
– Как вас лечат? – однажды поинтересовалась она у миссис Барнс.
– Никак. – Изабель твердо посмотрела собеседнице в глаза. – Мне уже не помочь. Только обезболивание до последнего дня. Паллиативное лечение. И все.
– Все? – Клэр не поверила своим ушам. – Что значит «все»?
– Я умираю, милая. Осталось месяца четыре. Если повезет.
Клэр присела на стул, ее трясло. Выходит, она – тайная соучастница смерти Изабель? Конечно, рак – болезнь опасная, но Клэр-то считала, что они скрывают ото всех лечение. Какая же она дура! Никакого лечения не было.
Изабель сжала руки Клэр. Они сидели за кухонным столом, за тем самым столом, за которым семейство Барнсов провело столько счастливых обедов…
– Послушай, девочка. Я уеду первого января. Если доживу, конечно. Отправлюсь в хоспис. И никто не должен об этом знать. Не хочу, чтобы они видели мои страдания. Для мальчиков я полечу на Лансароте в гости к старой школьной подруге Салли, на пару недель поправить здоровье.
– Так нельзя. – Клэр помотала головой.
– А как можно? – Голос Изабель стал жестким. – Рассказать им правду – и испортить наше последнее совместное Рождество? Я буду лежать наверху, разлагаясь изнутри, а они – сходить с ума и ждать моей смерти. Наблюдать, как я корчусь от боли – а боли начнутся кошмарные, поверь, я насмотрелась. Мальчики и Джеральд этого не заслужили. День за днем, неделя за неделей жить в ужасе: когда наступит конец? Зачем подвергать их такому, Клэр? Зачем?!
