– Что ты делаешь? Я сама тут уберу.
– Ладно, – не стал возражать Лукас. Он медленно поднялся и рассеянно посмотрел на Холли, и она начала понимать, что тут происходит. Лукас встал на колени и взял старую зубную щетку не потому, что сильно жаждал оттереть налет, просто он давал ей время попрощаться с домом и побыть с собой и своими мыслями наедине.
Холли вздохнула и слегка улыбнулась:
– Спасибо.
– Ты в порядке?
– Да. Все хорошо. Все будет хорошо.
– Конечно. Разве может быть иначе? – согласился Лукас. – Ты готова ехать?
– Да, если только ты не хочешь соскрести остатки налета.
– Думаю, Фрейзер Холкомб прекрасно справится с этим сам, – улыбнулся Лукас.
Он поступил как настоящий идиот.
Теперь, когда Холли находилась в двух шагах от него, Лукас совсем потерял покой и сон. Он вертелся на своей кровати и, глядя на свет уличных фонарей, проникавший в комнату, думал о том, что он наделал.
Лукас пригласил Холли на должность своего арт-директора, потом перевез ее в галерею и поселил в апартаменты, находившиеся этажом ниже.
Затем они выпили по бокалу вина. Лукас вдруг подумал о том, что Холли пришлось покинуть дом, в котором она жила вместе с Мэттом, и, почувствовав угрызения совести, он пожелал ей спокойной ночи, развернулся и ушел!
Лукас нервно провел пальцами по волосам и, перевернувшись, лег на живот. Это не помогло. На самом деле стало еще хуже. Его возбужденная плоть соприкоснулась с простынями, и он чуть не застонал от отчаянного желания.
Ему придется сделать выбор. Либо Лукас признает, насколько неравнодушным стал он по отношению к Холли и насколько равнодушной она осталась по отношению к нему, и, исходя из этого, будет держать дистанцию и сходить с ума от осознания того, что она спокойно спит в своей кровати и ни о чем таком не думает. Или он наплюет на совесть и будет домогаться женщины, которая все еще любит другого.
Но то, что ему придется каждый день сталкиваться с ней нос к носу и не распускать руки, наверняка сведет его с ума.
Он перевернулся на бок, потом раздраженно откинулся на спину.
Лукас мог поклясться, что Холли не вертелась беспокойно со стороны в сторону, а мирно и тихо посапывала в своей кровати. К тому времени, как они внесли ее мебель и сложили ее кровать, Холли выглядела очень уставшей.
Она щедро поблагодарила своих помощников и попрощалась с ними, пожелав им спокойной ночи. Холли хотела отослать и Лукаса тоже, но он не мог бросить ее одну на новом месте. Хотя, наверное, следовало уйти. Потому что оставаться с ней в ее спальне, пусть и заполненной нераспечатанными коробками, было похоже на то, как если бы они снова оказались на лодке его отца.
Холли достала пару бледно-голубых простыней, и они, стоя по обе стороны кровати, расстелили их поверх матраса. Лукас еле сдержался, чтобы не сказать, что он не против провести здесь ночь. Одному богу известно, как ему этого хотелось.
Но он увидел пустоту в глазах Холли и отсутствующее выражение лица, когда ее прежняя квартира перестала быть ее домом и превратилась в место, в котором остались обрывки того, что однажды представляла собой ее жизнь с Мэттом.
Лукас мог забрать ее из этого дома, но он не мог вмешаться в ее воспоминания. Она заслуживала, чтобы они остались с ней, чтобы помнить человека, которого она любила и потеряла. В машине Холли сидела молча, сложив руки на коленях, и рассеянно смотрела в окно. Лукас тогда задумался над тем, что он делает, приглашая ее поселиться в его галерее.
Определенно не то, на что надеялся в ту безумную минуту, когда подал ей такую идею. Тогда Лукасу казалось, что это идеальная возможность отвезти Холли туда, где он сможет проводить с ней время, заново узнавать ее, не будучи при этом запасным номером, поразить ее своим обаянием и оказаться с ней в одной постели.
Когда они застилали кровать, Холли даже не смотрела на него. Лукас был готов сдаться и пошел на выход, как она вдруг остановила его:
– У меня есть бутылка вина. Мы должны выпить за мою новую жизнь.
Холли меньше всего была похожа на человека, который собирается броситься в объятия новой жизни. Ее лицо было бледным, а под глазами пролегли темные круги. Казалось, что она вот-вот упадет в обморок.
Возможно, бокал вина пойдет ей на пользу и поможет уснуть.
– Неплохая идея, – ответил Лукас.
Холли без особого труда нашла вино и штопор.
– Шарлотта подписывала коробки с кухонной утварью очень тщательно, – тихо рассмеялась она.
Но Холли не удалось открыть бутылку, и она с досадой выругалась. Лукас отобрал у нее вино и штопор и сделал все сам.
– Бокалы есть?
Она покопалась в другой коробке и достала два бокала. Лукас разлил вино и протянул ей один бокал. Холли не мигая уставилась на него.
Лукас не сказал ни слова. Он просто не знал, что говорить, и боялся все испортить. Холли словно очнулась, и ее губы тронула едва заметная улыбка.
– За будущее, – сказала она и подняла бокал.
Это прозвучало так, как будто Холли ожидала, что на нее одно за другим посыпятся несчастья. Но она не произнесла этого вслух, поэтому Лукас мог выпить за это.
– За будущее, – согласился он и чокнулся с ней бокалами.
Она сделала глоток и закашлялась. Лукас отобрал у нее вино и поставил ее бокал на подоконник. Он не знал, куда девать свои руки. Речи быть не могло о том, чтобы прикоснуться к Холли.
Она рассмеялась, но в этом смехе послышалось отчаяние.
– Бог мой, – пробормотала Холли, – я безнадежна.
– Нет. Ты просто очень устала. Когда ты проснешься завтра утром, все будет в полном порядке.
Конечно, это была неправда. Просто такую фразу часто говорила ему мать.
– Будем надеяться, – ответила Холли.
– Ладно. Я пойду. А ты ложись спать. – Он допил остатки вина и повернулся к двери.
– Лукас, спасибо тебе.
Ее голос прозвучал напряженно и очень соблазнительно, поэтому Лукас решил поскорее убраться из этой комнаты, пока он не сделал чего-нибудь такого, о чем позже придется пожалеть. Не оборачиваясь, он помахал ей рукой:
– Спокойной ночи.
Лукас вышел и плотно прикрыл за собой дверь.
Так что сейчас он надеялся, что Холли спит. Она была очень уставшей. А что касалось его, на этот случай годилась еще одна из поговорок матери: нет покоя нечестивым.
С улицы доносился вой сирен, и Лукас подумал, что есть люди, у которых проблемы намного серьезнее. Он посмотрел на часы. Было без четверти три часа ночи. Лукас застонал и снова повернулся на бок.
И тут он услышал стук в дверь.
