Пока Серафина собирала и распечатывала нужные ей материалы, Холли вкратце рассказала о том, что решила присоединиться к Корпусу мира.
– Вы уедете? – потрясенно посмотрела на нее Серафина. – На два года? А Лукас согласен с этим?
– Это мое решение, – ответила Холли.
– Интересно, знает ли он об этом, – пробормотала Серафина, складывая бумаги в папку.
Лукас знал. И Холли была уверена, что эта поездка на тихоокеанский остров – именно то, что ей нужно. Но она не стала объяснять это помощнице Лукаса. Она лишь поблагодарила ее за помощь и сказала, что заглянет еще, если ей что-нибудь понадобится.
Как Лукас и говорил, ее новая должность почти ничем не отличалась от преподавательской деятельности. Чем лучше ты знаешь своих учеников, тем лучше справишься со своей работой. То же самое касалось галереи. Чем больше Холли узнавала о художниках и их произведениях, тем лучше она могла представить их работы публике. От этого выигрывала и сама галерея, и ее участники.
Узнать их поближе не составляло никакого труда. В день ее переезда они побросали все свои дела и помогли ей собрать ее вещи, и Холли хотела отблагодарить их.
Поэтому помимо материалов, которые выдала ей Серафина, Холли ходила из студии в студию и разговаривала с самими художниками, чтобы получить о них дополнительную информацию. А еще она многое узнала о Лукасе. Не только из бесед с ними, но и по фотографиям, на которые не было времени, когда она осматривала галерею первый раз.
На этих фото были запечатлены худой седовласый старик и такой же худой, но более мускулистый паренек с выгоревшими на австралийском солнце волосами. Эти снимки хорошо передавали отношения Лукаса и Скита. Грязные и покрытые пылью, они стояли в обнимку и улыбались в объектив фотокамеры.
На одном из последних снимков старик и Лукас чокались баночками пива. Лукас выглядел очень счастливым и довольным, а глаза Скита светились гордостью. Холли теперь понимала, почему Лукас чувствовал ответственность за начинание своего друга. Их взаимное доверие и симпатия были очевидными, и это было прекрасно.
Холли еще больше зауважала Лукаса. Она знала его только как мальчишку и эгоистичного юнца. Но теперь это осталось в прошлом, и Холли увидела в нем что-то более глубокое и заслуживающее уважения.
– Он понимает нас, – отозвалась о Лукасе Шарлотта.
– Он умеет слушать, – сказала Тереза. Она рассказала Холли историю о том, как пришла к Лукасу и пожаловалась на отсутствие возможностей. И он тогда спросил, что нужно сделать, чтобы изменить ситуацию. – А я пролепетала о том, – продолжила Тереза, – что было бы неплохо иметь выход на североамериканский рынок, чтобы с моим творчеством могло познакомиться как можно больше людей. Я даже не думала, что такое может случиться. Я просто говорила и говорила, а Лукас взял и осуществил мои мечты.
– Он не вмешивается в нашу работу, – добавила Шарлотта. – И не пытается заставить делать что-то определенное. И ничего не предлагает. Мы свободны даже в том, как размещать наши работы в его галерее. Лукас постановил, что она принадлежит нам, не ему.
Ни один из художников не сказал, что Лукас властный или деспотичный.
И он определенно не пытался руководить самой Холли.
Когда Лукас вернулся домой, он застал Холли за рабочим столом.
– Не хочешь перекусить?
– У меня куча дел. Дженн оставила список подходящих национальных блюд, и я считаю, что это прекрасная идея – угостить гостей блюдами австралийской, новозеландской и тихоокеанской кухонь. Но мне нужно найти рестораторов, которые сумеют их приготовить, и, судя по всему, это будет непросто.
– Замечательно, но тебе все равно нужно поесть.
– Мне нужно сделать несколько звонков.
– Мне тоже нужно позвонить.
– Ладно, я согласна на бутерброды с арахисовым маслом и джемом.
Они перекусили, и каждый отправился заниматься своими делами. Где-то около четырех, когда закончились часы предварительного открытия галереи, в здании начал раздаваться шум молотка. Холли улыбнулась, представив Лукаса за работой.
Через два часа шум затих, и ее двери распахнулись.
На пороге стоял потный, запачканный Лукас Антонидис в одних джинсах и с поясом для инструментов. У Холли при виде его перехватило дыхание.
– Пора отдохнуть.
– Больше не осталось стен?
– Нет, если только я не хочу, чтобы здание не выдержало и рухнуло. Давай примем душ.
– Лукас!
– Холли, пойдем же, – улыбнулся он. – Я ведь знаю, что ты хочешь потереть мне спину.
Ей хотелось намного большего. Холли была не против помыть его всего.
– Ладно, – пытаясь унять громкое биение сердца, сказала она. – Пойдем.
На протяжении этих дней Лукас иногда ловил себя на мысли, что чувствует себя так, как будто он умер и попал на небо.
Каждый день он виделся с Холли в офисе, на кухне у себя или у нее. Она хорошо готовила сама и с удовольствием ела стряпню Лукаса.
– Мужчина, который готовит для меня? Это настоящее чудо, – сказала Холли.
Когда она находилась рядом, его сердце билось быстрее. Поначалу Лукас боялся, что реальная Холли будет смотреться бледно на фоне той, которую он рисовал себе в юношеских фантазиях. Ведь в жизни часто случалось, что реальность оказывалась более жестокой.
Но в случае с Холли этого не произошло.
Для человека, глаза которого всегда были устремлены на горизонт и который проводил свою жизнь за тем, чтобы достигнуть того, что пряталось за тем горизонтом, отношения с Холли оказались абсолютно новым опытом.
И ему не хотелось, чтобы они закончились. Какого черта понадобилось Холли ехать на какой-то затерянный в Тихом океане островок, чтобы обрести себя? Она поступала правильно, когда была здесь, рядом с ним.
Время, которое они проводили, удовлетворяя жажду друг друга, было потрясающим. Но они чувствовали себя прекрасно вдвоем не только в постели. Лукас помнил, что Холли когда-то нравился бейсбол, поэтому пригласил ее на одну из игр, в которой принимал участие. Она пришла и поддерживала его во время игры.
Лукас не раз приглашал ее и в лодочную мастерскую, куда ездил по средам и субботам, но она отказывалась, ссылаясь на большой объем работы, которую нужно сделать, чтобы подготовиться к открытию галереи.
Лукас не жаловался. В ту минуту, когда Холли согласилась стать его арт-директором, все начало работать как часы. Конечно, она многого не знала и была незнакома с художественными галереями и людьми искусства, но Холли быстро сориентировалась, где можно получить нужную информацию. Она даже созвонилась с Грейс и попросила помощи.
– Грейс Маршан? – удивился Лукас. Холли готовила ужин на его кухне, и это выглядело очень по-домашнему. Ему очень нравилось встречать ее здесь, когда он возвращался домой по вечерам. – Ты знакома с Грейс?
