– Госпожа, помогите!
– Чем, сотник? – глядя ему в глаза, с горечью спросила красавица. – Эти дураки, видать, с ума посходили? Они думают, что всесильны? Это каким надо быть кретином, чтобы ринуться в бой при соотношении десять на одного?
– Тут у половины в городе остались дети и жены! – проревел Лют.
Рядом с ним как по волшебству оказался Гавейн, которому явно не терпелось вновь вступить в бой.
«Нет, дорогуша, ты мне нужен живым и целым! – подумала Файервинд. – Ежели тебя сожрут или откусят что необходимое, Светлана меня, чего доброго, на медленном огне изжарит!»
– Лют, прикажи им отойти в палаты! – бросила ведьма. – Нас тут слишком мало, чтобы перебить всех тварей. Впрочем, я знаю способ, как разделаться с этими уродами и без магии.
– Есть способ убить всех навьих? – проревел постепенно приходящий в себя Парсифаль.
– Есть… один… Закрыть ворота и сжечь весь город вместе с оставшимися людьми – как при чуме. Это и есть самый простой рецепт.
– Мы спасем всех, кого сможем! – воспротивился сотник. – Быстро, братья!
Проклиная все на свете, Файервинд устремилась за топочущими и бряцающими железом воинами.
Вновь лихорадочные пассы, от которых звенело в голове и сводило пальцы, магические сети, парализующие тупую нечисть, подставляя ее под удары доброй стали.
Гавейн раздавил пробегавшую мимо панцирную крысу подкованным сапогом, но выскочившие из подворотни два песиголовца заставили его опять взяться за меч…
– Иди сюда, лохматая ты морда! Я тебе сейчас кишки на хвост намотаю!
Крепыш уколол бросившегося на него монстра прямо в глаз. Передышка в несколько мгновений – и новая атака. Вновь пригнувшись от удара тяжелой лапы в щит, рыцарь рявкнул прямо в оскаленную морду песиголовца:
– Ну все, кабыздох, ты меня достал!
После чего воткнул узкое жало клинка в распахнутую пасть. Потом походя еще добил поскуливающего у него под ногами крысюка, раненного кем‑то из дружинников, и крикнул Парсифалю:
– Двигаемся вперед! Я прикрываю!
Осознание того, что бой будет сильным, а смерть в случае чего – страшной, не останавливает безумцев от нелепых поступков.
Перед ними оказалась большая толпа лохматых выродков – при этом на удивление правильно построенная – на подобие римской когорты. И в руках у многих бритт различил, с немалым страхом, палки и дубины.
«Мы пропали!» – отрешенно подумал он.
На них надвигалась первая шеренга – не меньше десяти тварей…
…Блондин повернулся к очередному врагу. Монстры друг за другим попытались достать его неуклюжими ударами дубин.
Один удар Парсифаль отбил щитом, другой принял мечом, затем подался всем весом вперед. Будь песиголовцы посообразительнее, они бы отошли назад, и настал бы конец тевтону, но…
Сделав небольшой шаг, дабы перенести центр тяжести на ногу, он резко раздвинул руки в разные стороны, а затем вернул их обратно. Твари были слабее его, а потому их палицы оказались в стороне, тогда как перед их дубинами были меч и щит Парсифаля. Два подряд точных удара и два новых трупа…
…Окинув павших монстров равнодушным взглядом, Файервинд прошептала слова, автоматически всплывшие в памяти, и в ее руке появилась узкая полоска красноватого сияния, по форме напоминающего меч.
Песиголовцы остановились и что‑то презрительно пролаяли – должно быть, что их, великих и непобедимых, не удастся запугать каким‑то фонариком. Вся их шайка дружно зашлась противным гавкающим хохотом.
Не меняясь в лице, ведьма сделала несколько взмахов, вычертив в воздухе багряные восьмерки. Через несколько секунд на землю посыпался буквально град отвратительных голов, из обезглавленных тел ударили фонтаны зеленой крови.
Чаровница продолжала мерно размахивать магическим клинком, отчего на землю перед нею падали все новые кровоточащие части тел песиголовцев, ежоидов и прочих страшилищ.
Навье замерло в замешательстве – еще бы, ведь три десятка из их братии валялись мертвыми, расплываясь в слизь. Правильно оценив ситуацию, песиголовцы спешно попытались ретироваться, но было уже поздно – Меч Молнии разил без промаха.
Навстречу колдунье выкатился громадный сгорбленный человекопес белого цвета.
В его единственном глазу помимо злобы светилось и еще что‑то, похожее на зачатки разума.
Пожалуй, с этим можно было бы поработать…
– Гавейн, Парсифаль, помогите, – обратилась к рыцарям Файервинд. – Попробуем этого вот красавчика поймать…
И начала готовить заклятие, связывающее разум монстра.
И тварь словно почуяла что‑то. Грозно зарычав, она вперила око прямо ведьме в глаза. И ведьма увидела…
Вот бедно одетая девочка лет десяти собирает грибы в лесу неподалеку от своего дома, стоящего посреди елового бора.
Предательски хрустнул сучок, ребенок оборачивается на звук, и становится слышно прерывистое дыхание девочки и ее гулкое сердцебиение, отдающее эхом в сознании. Она подходит ближе к источнику шума… Рывок, и огромный, покрытый бурой шерстью зверь проламывается сквозь еловые лапы и набрасывается на девочку, успевшую только широко раскрыть свои большие синие глаза с длинными ресницами, прежде чем теплая кровь заструилась по груди человека‑волка. Мощные лапы рвали обмякшее тельце, ломая кости, раздирая сухожилия и мышцы, вырывая куски кровавой плоти…
Вот стражник у ворот – видимо, у ворот Искоростеня.
Налетевший из молочно‑сизого тумана зверь вонзил когти в податливое тело очередной жертвы, одним движением лап содрал кожу с лица часового, оголив череп, ставший чудовищной кровавой маской с двумя огромными бельмами. Крик немыслимой боли потонул в булькающем хрюканье, так и не сорвавшись с уст бьющегося в агонии человека, когда оборотень вырвал его трахею. Когти раздирали тело стража, клыки впивались в плоть – не голод, но нечто иное заставляло ужасное создание убивать жертвы. Оно было ВРАГОМ любого из живущих в этом мире.
«Мерзкие… мерзкие…» – вертелось в мозгу у мета‑морфа.
И ничего больше – злоба, отвращение и… и все…
– Пленных не берем! – сказала Файервинд и сделала выпад в сторону страшилища.
Бой закипел с новой силой.
Осмысленно отдавая себе отчет в том, что нельзя дальше ступать ни шагу, магичка все же ощущала, что у нее нет возможности противиться силе, толкающей ее вперед по этому опасному пути.
Держаться!
Просто крик, потонувший в безмолвии…
Зная, что удар последует неминуемо и будет страшней предыдущего, все же дерешься…
Держаться!
Годы учебы, годы схваток – за дело хозяев и просто ради спасения жизни – все было ради этого момента.
