Кроме получения вышеназванной информации от германских военных атташе, аккредитованных в различных странах, использованием официальных источников, III отдел в своей работе поддерживал контакт с германской военной разведкой[264].
«Наряду с обслуживанием в качестве переводчика групп командиров Красной Армии, прибывших в Германию на маневры и для обучения в академии Генерального штаба, на меня возлагались и разведывательные задачи, а именно: в беседах с командирами Красной Армии собирать интересующие генштаб разведывательные сведения о структуре, организации и оснащении советских вооруженных сил, дислокации частей и военной промышленности; изучение политических настроений и деловых качеств командиров Красной Армии и составление характеристик на последних»[265], – сообщал Шпальке.
В процессе общения с советскими офицерами он выяснял ряд данных тактического характера. В то время германский Генеральный штаб имел уставы Красной Армии, но некоторые пункты этих документов были непонятны немецким военным. Разбирая с краскомами ту или иную тактическую задачу в академии Генерального штаба, Шпальке уточнял неясные для немцев положения уставов РККА об использовании танков, артиллерии в боевой обстановке[266].
Большое внимание немецкий Генштаб в целом и разведка в частности придавали изучению личностных особенностей советских офицеров. Рейхсвер интересовался их политическими убеждениями, образованием, социальным происхождением, доминирующими чертами характера, пристрастиями. Характеристики составлялись по заданию разведотдела[267].
С 1929 по 1933 г. Шпальке в соответствии с заданиями полковника Фишера, а потом сменившего его на посту начальника III разведывательного отдела Генштаба генерала Штюльпнагеля, составил политические и деловые характеристики на всех командиров Красной Армии, которых сопровождал. В их основу были положены материалы, собранные путем изучения в ходе повседневного общения и бесед с командирами Красной Армии их политических настроений, отношения к Германии и деловых качеств[268].
Шпальке с 1931 по 1933 г. составил «психологические портреты» Урицкого, Егорова, Дубового, Дыбенко, Левандовского, Белова, Примакова и Тимошенко.
«Я указал в характеристиках, что это преданные советской власти командиры… В 1936 г. также будучи в СССР, я в Москве встречался на частной квартире с Урицким и Беловым. В 1936 г. я приезжал в Москву для бесед с рядом высших командиров Красной Армии, в целях укрепления и лучшей взаимосвязи между германской и Красной Армией»[269].
«Должен указать, что руководство III отдела большой интерес проявляло к Егорову, Якиру, Белову, Дыбенко, Дубовому, Левандовскому и Тимошенко, поскольку они занимали видное положение в Красной Армии, в отношении которых в связи с этим я проявил особую внимательность при изучении их. Мне известно, что подполковник Миршински вел картотеку учета руководящего состава Красной Армии, куда он заносил все добытые мною характеризующие их данные…»[270]
Разведывательный отдел немецкого Генштаба пытался получить данные по вопросам структуры РККА, ее вооружения, дислокации отдельных частей, военной промышленности, а также изучить вопросы тактического взаимодействия отдельных родов войск в боевой обстановке[271].
В частности, Разведотдел германского Генштаба получил информацию, что высшее командование Красной Армии серьезно занимается вопросами высадки во время войны танковых и пехотных десантов в тыл армии противника. На основании бесед с командирами Красной Армии Шпальке указал:
«удалось установить, что они особо интересуются вопросами развития артиллерии и, в частности, установления огневых артиллерийских точек противника при помощи звукоулавливателей и светоулавливателей… Создалось впечатление, что в России имеются специальные научные учреждения, которые изучают эти вопросы. По поводу использования артиллерии в бою я установил что русские, в противоположность немцам, создавшим смешанные артиллерийские группы из батарей дальнего и ближнего действия, – считают более целесообразным использовать по отдельности артиллерию дальнего боя и артиллерию ближнего боя, хотя в принципе не отказываются и от создания смешанных артиллерийских групп. По вопросам противотанковой артиллерии в разговорах с командирами Красной Армии я установил, что имеющаяся на вооружении Красной Армии 35 мм противотанковая пушка уже не удовлетворяет их, и они занимаются созданием более мощной 45 мм противотанковой пушки»[272].
Особый интерес Разведывательный отдел Генштаба проявлял к вопросам использования Красной Армией танков. В связи с этим немецкой стороне удалось выяснить, что Красная Армия создает и в случае возникновения войны намерена использовать танковые подразделения двояко: для поддержания танками наступающей пехоты и для прорыва фронтов и действия танков в глубоком тылу противника[273].
Столь пристальное внимание к закрытым сферам «друзей» трудно объяснить лишь добросовестным стремлением максимально эффективно сотрудничать. Вероятнее другое: априори действуя в системе двойных стандартов в обход действующих Версальских соглашений, немецкая сторона не отказывалась и от двойных стандартов с советскими партнерами. Получая выгоды, хоть и не вполне оправдавшие первоначальные надежды, от деятельности совместных школ и военно-промышленных предприятий, рейхсвер предпочитал получать и закрытую информацию.
Свои взаимоотношения с командирами Красной Армии, которых он сопровождал на маневрах в Германии, Шпальке называл дружескими[274]. Неоднократно он выезжал с ними в свободные от занятий дни на различные экскурсии, бывал на квартире у Егорова, Левандовского и их коллег. В Берлине у него в доме бывали Тимошенко, Меженинов и другие. Во время общения с командирами Красной Армии и бесед с ними на деловые темы он пытался «прозондировать» вопросы, интересовавшие немецкий Генштаб. В связи с этим любопытен такой эпизод: используя свои связи с указанными командирами Красной Армии, Шпальке пытался получить в 1926 г. сведения о дислокации советский войск у одного командира. «Моя попытка не увенчалась успехом, так как во время беседы он перевел разговор на другую тему… Вторично я пытался получить в 1931 г. сведения о номерах дивизий, входивших в состав корпуса, дислоцировавшегося в Средней Азии, от начальника штаба корпуса, находившегося в группе Егорова… Начальник штаба корпуса ответил, что номеров дивизий он не знает»[275].
Помимо уже упомянутых, Шпальке назвал следующие вопросы, интересовавшие германский Генштаб: обучение кадров Красной Армии, структура высших военных органов – военного министерства, Генштаба РККА, штабов военных округов и армий. Кроме того – мобилизационные планы Генштаба РККА, состояние военной промышленности СССР и потенциальные экономические возможности СССР.
Для сбора информации применялись и детальные опросы немецких специалистов, выезжавших в СССР для монтажа на фабриках и заводах купленного в Германии оборудования. Они сообщали ценные сведения о развитии в Советском Союзе промышленности. Шпальке упоминает, что и в беседах с приезжавшими в Германию советскими офицерами работники разведотдела немецкого Генштаба также пытались выяснить интересующие их вопросы[276].
Заместитель Бломберга полковник X. фон Миттельбергер в ходе своей поездки в СССР в 1928 г. специально занимался оценкой способностей и политических взглядов советских командиров. В отчете он особое внимание уделил Тухачевскому: «Самым значительным военным представителем Красной Армии является шеф генерального Штаба Михаил Тухачевский. На него возлагаются большие надежды… Очень умен и очень тщеславен»[277]. В Германии его называли одним из выдающихся талантов Красной Армии, коммунистом исключительно по соображениям карьеры. «Он может переходить с одной стороны на другую, если это будет отвечать его интересам»[278].
