– Мы – истребительно-противотанковый батальон. Основным нашим противником будут танки врага. Но, многие боятся танка. Сегодня каждый из вас убедится, что танк – это огромный, рычащий, лязгающий, стреляющий, но утюг. Танк опасен. Утюг тоже опасен, так ведь, Мельник? Вот Мельник сжёг утюгом пелёнку, чуть не сжёг дом. Ты боишься утюга, Мельник?
– Нет. Надо опасаться, соблюдать правила безопасности, но я не боюсь.
– Так и танк. Если знать его сильные и слабые стороны, то он не опасен. Сильных качеств танка будем сторониться, а в слабые места – бить и уничтожать. Каждый из вас сегодня пропустит танк через себя и проедет внутри него.
– Товарищ старшина, разрешите обратиться.
– Не в строю, ребята. Просто спрашивайте.
– А внутри зачем?
– А вы посмотрите – легко ли управлять этим железным сараем. Убедитесь, что обзор из трактора очень плохой, а из танка – ещё хуже. Они вообще сквозь щёлочки на мир смотрят. Это ясно? Есть добровольцы?
Потупились, молчат, друг на друга поглядывают.
– Ясно. Кадет!
– Я!
– В трактор, я – в окоп. Потом ты – в окоп, Мельник – в трактор. И так далее. Младший лейтенант, распределите очерёдность.
– Я – после Мельника, затем – командиры отделений, потом – отделения по порядку. Всем ясно?
Взвод выстроился амфитеатром, я взял две стеклянные бутылки, спрыгнул в окоп, махнул рукой:
– Давай, мазута, заводи!
Трактор взревел, мощно развернулся, покачивая мощным отвалом, проехал, опять повернулся, замер. Я махнул рукой:
– Давай же!
Опять взревев, бульдозер попёр на меня гигантским носорогом. Земля задрожала, потом затряслась. Ух, ё-моё! Дыхание перехватил спазм в горле, руки сразу вспотели. Я крепче сжал бутылки, переместился правее, чтобы оказаться точно под бульдозером. Когда он был в трёх шагах, я высунулся немного, метнул бутылку, расколов её о сталь отвала, и нырнул на дно окопа, сжавшись там в позу эмбриона. Перед моими глазами дрожала земля стенки окопа, потом она потекла ручьями, потом потоком, словно вес бульдозера выдавливал из земли соки. Я почувствовал, как мир сжимается для меня в маленькую точку. Вот, значит, что называют клаустрофобией! Потом свет померк, грохот накрыл меня сверху. Казалось, бульдозер едет не по земле, а прямо по мне.
Рот мой сам открылся в крике, почувствовал неожиданные позывы к мочеиспусканию и разом дикое желание вскочить, бежать. Задавил себя до такого состояния, что никаких мыслей во мне, кроме непечатных: «Ё! Ё! Ё! Ё!» И Бога тут же, и ё… душу, и ё… мать, и всё в кучу.
Тень многотонного бульдозера гремела надо мной, давила меня, выдавливая из меня все соки, казалось, бесконечные часы, сутки, но, наконец, просветлело. Я тут же дал свободу ногам, что так рвали меня вверх, но они разом ослабели, стали чужими, ватными. Стиснув зубы, помогая себе руками, встал, замахнулся и метнул бутылку. И вслед:
– Ё! Растудыть её мадридь, чтоб тебе ни дна ни покрышки!
Дзенкнув, бутылка раскололась о трактор, тот, будто подбитый, резко остановился, взрыв землю. Выскочил тракторист, обежал трактор, заорал:
– Ты мне весь бак помял! Как я его выпрямлю? На хрена сзади лупишь?
Я выбрался из окопа.
– Запомните, – обратился я к своим бойцам, проигнорировав тракториста, – танк можно уничтожить, разбив бутылку с горючей смесью или взорвав гранату в районе расположения двигателя. Только так. А двигатель расположен за башней. Поэтому танк лучше пропустить за себя и поразить его с тыла. Сзади у него и броня тоньше. Все всё ясно? Кадет! Миша! Давай в окоп. Бутылки возьми. Не бойся, я испытал – окоп не обвалился.
– Давай, мазута!
– Не буду! Вы мне всю технику угробите.
– Видали? – это я уже своим. – Одна пустая бутылка, а трактор выведен из строя. Танк – тот же трактор, только стреляющий. Угробить его не сложно. А теперь слушай новую установку – бить бутылки о гусеницы. Ясно? А то останемся без единственного эрзац-танка. Мазута, тебя так устроит?
– Сам ты мазута! Надо было тебя утюжнуть, пока ты был в окопе.
– Поздно опомнился. А Кадет бы тебе ещё в голове дырок наделал. И так там сквозняк, а было бы решето.
Тракторист сплюнул, под общий ржач пошёл к трактору, лихо развернулся на месте, пролетел над окопом. Кадет, молодец, расколол одну бутылку о бульдозерный нож, вторую сзади, но в гусеницу не попал. Во как всё быстро. А когда сам в окопе – будто часы проходят. Что это Мишка не вылазит? Подошёл. Он сидел на дне окопа, как суслик.
– Миш, ты что? Тебе плохо?
Он сначала отрицательно помотал головой, потом кивнул.
– Не понял? Ладно, давай руку.
– Не могу.
– Ранен? Как тебя зацепило? Чем?
– Мне стыдно.
А, вон в чём дело. Не удержал.
– Что ж, бывает. И голодный обсерится. Не стремайся, выходи.
– Засмеют.
– Пусть попробуют.
А народ притих – не поймёт причины заминки. Только пусть попробует кто улыбнуться! Я им устрою прапорщика Дыгало из «9 роты». Надеюсь, в моём исполнении будет не хуже, чем у Пореченкова. Помог вылезти Мишке-Кадету. М-да, сильно заметно. Вот уроды – ржут. Налетел, как коршун, раскидав сразу толпу. Бил, не глядя, от души. Когда стоящих не оказалось, изобразил Дыгало:
– Чё ржем? Над чем? Мне пох… – хоть «мама» орите, хоть блюйте, хоть ссыте, хоть в штаны накладывайте, но задачу, мною поставленную, – выполни! Себя превозмоги, пополам порвись, но сделай! Пацан – герой! Он больше вас всех этого трактора боялся, но задачу выполнил! Он смог! А вы? Вы – сможете? Страху своему в глаза заглянуть и удушить его – сможете?
Тишина, сопят.
– Тот, кто научился преодолевать свой страх – тот воин. Того не одолеть, не сломать! Себя победивший – непобедим! Сможете? Ссать от страха, но делать – сможете?
Я подошел к Мишке, зажавшему стыд свой руками, бледному, с трясущимися губами – едва сдерживал слезы. Протянул руку, схватил его руку, пожал.
– Я горд быть твоим командиром. Теперь я не побоюсь поставить тебя сзади себя – буду знать, что тыл мой надёжно прикрыт.
Юноша больше не мог сдерживать слёз, вырвался, убежал.
– Что, лошади? Над чем смеялись? Ему ещё и шестнадцати нет, он школу не закончил, а тут такое. Мальчишка он ещё, но уже настоящий мужик! А вы – ржать! Придурки! И ещё – если я хоть раз от кого-либо услышу о пятне на репутации Кадета – сгною всех присутствующих! Я предупредил! Парень толковый, может высоко подняться. Чернить его не позволю. Мазута, тебя тоже касается.
– Да мне вообще по барабану. Твои люди. Только сдаётся мне, он танки теперь зубами грызть будет, как орехи. И тоже в бак мне долбанул. Ну что с вами делать, Ироды?
