Но главным персонажем книги был не Стоп-Крутила, а скромный сапожник по имени Гуз. Гуз жил в одиночестве, и он нарисовал свою кошку. Это была единственная картина, которую он нарисовал. Он отнес ее Стоп-Крутиле, а тот повесил на нее номерок и сдал на склад, забитый произведениями искусства.
Картине Гуза в лотерее сказочно повезло: ее оценили в восемнадцать тысяч ламбо, примерно миллиард долларов на наши деньги, правда, львиную долю этой суммы тут же забрал налоговый инспектор. Рисунок был вывешен на самом почетном месте в Национальной галерее, и люди становились в многомильные хвосты, чтобы взглянуть на рисунок ценой в миллиард долларов.
Был также устроен огромный костер из тех произведений искусства, которые, по мнению рулетки, ничего не стоили. А потом обнаружили, что рулетку кто-то нарочно испортил, так что она сдала, и тогда Стоп-Крутила покончил с собой.
Поразительное это было совпадение — водитель грузовика, оказывается, читал книгу Килгора Траута. Траут никогда в жизни не встречал ни одного своего читателя и теперь отреагировал на это очень занятным образом: он не признался, что книга — его детище.
Водитель обратил внимание Траута на то, что на всех почтовых ящиках по дороге — одна и та же фамилия.
— Вот еще один, — сказал он, указывая на почтовый ящик, который выглядел так:
Грузовик проезжал по тем местам, откуда были родом приемные родители Двейна Гувера. Они добрели до Западной Виргинии, до Мидлэнд-Сити времен первой мировой войны в надежде нажить состояние на Автомобильной компании Кицлера, которая выпускала самолеты и грузовики. Попав в Мидлэнд-Сити, они официально переменили фамилию Гублер на Гувер, потому что в Мидлэнд-Сити было полно чернокожих, которых звали Гублерами.
Однажды приемный отец Двейна Гувера дал ему такое объяснение:
— Просто податься было некуда. Здесь все давно привыкли, что Гублер — фамилия черномазых.
Глава пятнадцатая
В этот день Двейн Гувер хорошо позавтракал. Теперь он вспомнил про «Гавайскую неделю». И укулеле, и все декорации уже не казались ему чем-то непонятным. Тротуар между его конторой по продаже автомобилей и новой гостиницей «Отдых туриста» больше не был трамплином.
Он поехал завтракать один, в синем с кремовой обивкой «понтиаке» модели «Леманс» — образцовой машине с кондиционированной установкой. Радио было включено. Он несколько раз прослушал свою собственную рекламу по радио где внушалась одна и та же мысль: «Спроси любого — Двейну можно верить!»
Хотя его умственное состояние заметно улучшилось после завтрака, все же появились новые симптомы психического заболевания. У него начиналась эхолалия. Двейн заметил, что ему хочется повторять вслух то, что он только что услыхал. И когда радио сказало «Спроси любого — Двейну можно верить», он, как эхо, повторил последнее слово. «Верить» — сказал он.
Когда по радио сообщили, что прошел ураган в Техасе, Двейн вслух сказал: «В Техасе».
Потом он услышал, что мужья тех женщин, которые подверглись насилию во время войны Индии с Пакистаном, не желали больше иметь дело со своими женами. Эти женщины в глазах своих мужей стали нечистыми, сообщило радио.
— …Нечистыми, — сказал Двейн.
Что же касается Вейна Гублера, негра, бывшего арестанта, чьей единственной мечтой было — работать на Двейна Гувера, то он научился играть в прятки со служащими Двейна. Он не хотел, чтобы его прогнали с участка, где стояли подержанные машины, и стоило кому-нибудь из служащих пройти поблизости, Вейн сразу отходил к помойке за гостиницей «Отдых туриста» и с серьезным видом, словно санитарный инспектор, осматривал остатки сандвичей, пустые пачки из-под сигарет «Салем» и тому подобное в контейнерах для мусора.
Как только служащий уходил, Вейн снова шел к подержанным машинам и, выкатив глаза, похожие на облупленные вареные яйца, ждал появления настоящего Двейна Гувера.
Конечно, именно настоящий Двейн Гувер и сказал ему, что он не Двейн Гувер. Поэтому, когда этот настоящий Двейн вышел из гостиницы в обеденное время, Вейн, которому не с кем было разговаривать, сказал сам себе: «Значит, это не мистер Гувер. А похож-то как на мистера Гувера. Может, сам мистер Гувер захворал, что ли». И так далее.
Двейн съел бифштекс с жареной картошкой и выпил кока-колы в новой своей закусочной на Крествью-авеню, где через дорогу строили новую школу имени Джона Ф. Кеннеди. Джон Ф Кеннеди никогда не бывал в Мидлэнд-Сити, но он был президентом США, которого застрелили. Президентов этой страны часто убивали. Скверные вещества, вроде тех, которые затемняли сознание Двейна, сбивали с толку и этих убийц.
Да и вообще не один Двейн страдал от того, что в нем образовались вредные вещества. В историческом прошлом у него было сколько угодно товарищей по несчастью. Например, в те времена, когда он жил, жители целой страны под названием Германия некоторое время были настолько отравлены вредными веществами, что понастроили фабрики, служившие единственной цели — убивать миллионы людей. Подвозили этих людей железнодорожные составы.
Пока немцев отравляли дурные вещества, флаг у них был такой:
А когда они выздоровели, флаг у них стал такой:
После того как они выздоровели, они стали выпускать дешевые и прочные автомобили, которые пользовались большим успехом, особенно среди молодежи. Выглядели эти машины так:
Машинам дали прозвище «жуки». Настоящий жук выглядел так:
Механического жука — автомобиль — создали немцы. Настоящего жука сотворил Создатель вселенной.
Официантку, подававшую Двейну завтрак в закусочной «Бургер-Шеф», семнадцатилетнюю белую девушку, звали Патти Кин. Волосы у нее были соломенного цвета. Глаза голубые. В семнадцать лет другие млекопитающие уже считались очень старыми. По большей части, млекопитающие к этому возрасту становились дряхлыми или умирали. Но Патти принадлежала к тем млекопитающим, которые развивались очень медленно, так что тело, в котором она находилась, только к этому возрасту вполне созрело.
