И Муха, осторожно заглянувшая в приоткрытую дверь полчаса спустя, изумилась, как преобразилось лицо спящего человека. Прежде злое и напряженное, оно теперь прямо-таки сияло искренним блаженством.
Глава седьмая
ЗОЛОТАЯ БОГИНЯ
– Итак, он снова нарушает конвенцию?
– Да, вы правы!
– Что ж, Стоящий-у-Тропы, примите соответствующие меры. И пусть ему на сей раз не все так легко сойдет с рук, как семьдесят лет назад. Нужно показать этим нетеру, что они уже пятьдесят веков не являются здесь хозяевами!
Эйяно убрала ладонь с горячего, покрытого болезненной испариной лба Даниила и покачала головой.
Большой черный пес, пристроившийся рядышком с людьми здесь же, на широкой спине мамонтихи (благо места всем хватало с избытком), впился в девушку своими желтыми миндалевидными глазами. Эвенкийка готова была поклясться, что в них застыл вопрос: «Ну что, как он?»
– Худо, совсем худо, – зачем-то сказала она вслух. Даниил сильно ослабел после нескольких дней, проведенных в застенках поклонников «Святой Пророчицы Джоан и Хариуса Поттера». Ежедневно его таскали на допросы, больше напоминавшие садистские развлечения древних римлян, чем настоящее дознание.
Вконец свихнувшийся Великий Инквизитор, казалось, испытывал величайшее наслаждение, подвергая парня всевозможным истязаниям. Ему было недостаточно того, что Данька уже трижды или четырежды отрекся от «гнусного Видальдерморта» и признал единственно «верным и справедливым» учение Пророчицы.
«Не верю!» – захлебываясь слюной, хрипел седой старикашка и приказывал применить к еретику очередное орудие пытки.
Если бы не чудесное спасение, исходившее от хобота этой добродушной исполинши, то, скорее всего, Даня попросту не дожил бы до дня казни, замученный злокозненным дедком. И с чего он так озверел? Неужели из-за того, что Эйяно послала подальше его слюнявого, жирного и прыщавого сынка, набивавшегося к ней в женихи?
Как он пялился на нее там, в лесу, когда девушка, расслабившись во время обряда, потеряла бдительность и была схвачена группой юнцов, вооруженных старыми ружьями и дубинками. Сразу же, еще не дав эвенкийке привести себя в порядок, многозначительно пообещал сделать ее своей женой. И даже не поинтересовался, хочет ли она такого счастья. Не сомневался, наверное, что Эйяно будет верещать от радости. Как бы не так! Лучше уж быть растерзанной клювами изголодавшихся сов.
Демонстративно она стала оказывать знаки внимания Даниле Горовому, оказавшемуся ее сокамерником. Скорее всего, рассерженный жених и науськал папашку на «соперника». А тому лишь повод дай поизгаляться над человеком. Ведь Эйяно видела, ясно видела, что Инквизитор не одобряет выбора своего строптивого чада…
– Э-ля! – прошептал Данила потрескавшимися губами. – Э-ля…
Девушка склонилась над больным и погладила его по щеке.
– У-у, как зарос.
И все равно, несмотря на то, что глаза и щеки запали, а нос заострился, какой же он красивый. Она впервые встретила такого парня. В Туре даже в стенах ее родного Национального Эвенкийского университета похожих и близко нет. А еще столица республики!
Заслышав какое-то ворчание, Эля (так звучало ее мирское имя, а Эйяно было именем родовым, потаенным) скосила глаза.
Черный пес вплотную подполз к Дане и, жалобно поскуливая, принялся облизывать тому лицо.
– Что, жалко? – спросила Эля.
Собака снова пронзила ее по-человечески умным, осмысленным взглядом и… кивнула. Надо же, понимает.
Интересно, в который раз задумалась эвенкийка, кто надоумил мамонтиху их выручить? Не этот же волчок, в самом деле.
Она не слишком удивилась появлению в этих краях мамонта. Об экспериментах академика Бакалова-Синицкого в Эвенкии знали все. А сама Эйяно даже пару раз бывала в Сибирском Центре восстановления древних видов вместе со своим дедушкой Тэр-Эр-Гэном. И эта косматая слониха девушке тоже была знакома. Ее, если Эля не ошибалась, зовут Нефернефрурэ, или просто Фрося.
Директор Центра весьма ценил эту свою питомицу.
«Она такая умница! – восторженно отзывался о ней Дмитрий Андреевич, – Такая сообразительная! Практически любого человека за пояс заткнет».
Правда, умница, не могла не признать Эля. И все-таки, не до такой же степени. Эх, был бы тут дедушка Тэр-Эр-Гэн, тот бы сразу разобрался, что к чему.
Даня снова застонал.
– Нужно что-то делать! – тряхнув головой, решительно произнесла девушка.
Пес согласно подгавкнул.
– Упуат… Это ты?
Парень пошевелил рукой, попытался погладить животное. Получилось неловко.
– Упуат? – удивилась Эля.
Надо же, редкое для собаки имя. Если ей не изменяет память, так звали одного из многочисленных богов Древнего Египта. Впрочем, неудивительно, что хозяин так назвал своего питомца. То, что Даниил является профессиональным египтологом, уже не было для нее секретом.
За те несколько дней, которые молодые люди провели в одной камере, они успели кое-что разузнать друг о друге. О себе, например, Эля сообщила, что она студентка филологического факультета, будущий специалист по эвенкийскому фольклору. О том, каково ее истинное призвание, Эйяно распространяться не стала.
Ведь и тот же Данька скрыл от нее, что у него в Москве есть невеста, Аня. Узнала об этом совершенно случайно, наверняка против воли самого парня. Ребята вообще не любят распространяться о своих подружках при других девушках.
Как-то ночью, в уже открывшейся у него горячке, Данила начал громко звать эту самую Аню, Нюшку, называя ее милой, любимой девочкой.
Эля жутко разозлилась, расстроилась. И, хотя наутро не подала вида, что ей стали известны подробности личной жизни нового знакомого, в ее отношении к нему засквозила легкая прохладца. Горовой этого не заметил.
«Такой же толстокожий, как и большинство парней», – констатировала Эйяно.
– Значит, так, – приняла она непростое решение. – Будем делать привал. Фрося! – скомандовала мамонтихе. – Вон за той сосной поворачивай налево.
«Что за наваждение?!» – удивился волчок, когда их живой вездеход выбрался на большую поляну, со всех сторон окруженную густой, непроходимой тайгой.
И было чему удивляться.
В центре поляны высился то ли холм, то ли скала, на склоне которой чернел вход в пещеру.
Путеводитель воззрился на девушку.
Та, как будто поняв его молчаливый вопрос, пояснила:
– Наше тайное святилище. Надо перенести туда Даню.
Повинуясь ее словам, мамонтиха осторожно сняла парня со своей спины и бережно опустила его на траву в двух шагах от входа в загадочное сооружение. Потом помогла слезть Эле. Упуат спрыгнул сам и тут же стал кругом все обнюхивать и осматривать.
