Подействовал ли на него так болевой шок, или издевательский смех врагов, или еще что-то…
Но внезапно Данька почуял – сила, причем не та, факирская, заставлявшая врагов исчезать в неведомом направлении, а истинная, чистая сила Ра-Атума пришла к нему. Не было ни ощущения легкости и всемогущества, как об этом писали в бульварных романах, его не обожгло ни жаром, ни холодом, он просто понял – вот оно!!
И это поняла Эля, наверное, единственная, кто уже видел его в деле.
Она приникла к нему всем телом (Даня успел почувствовать, какое оно восхитительно упругое!). А потом, отскочив, взмахнула руками.
Брызнули многоцветные искры, раздался железный грохот, будто друг с другом схлестнулись два огромных клинка. Сила рванулась во все стороны, расшвыривая охранников и магов.
И Данила с запоздалым страхом узрел, как оплавился и застыл зеркальным стеклом камень мостовой. Желудок подкатился к горлу, намереваясь выпрыгнуть наружу. Глаза заволокло какой-то серо-синей дымкой – то ли нервный шок, то ли остатки магии так на него подействовали.
В себя он пришел только после того, как яростно рычащий Упуат, вполне живой и здоровый, оттащил его назад, до крови вцепившись зубами в руку.
Потом Данька куда-то несся, чувствуя, что сейчас упадет и умрет, и держа в голове лишь одно – не потерять из виду спину бегущего впереди волчка.
Он очнулся лишь на опушке леса.
Позади, вокруг поваленной ограды, с громким ржанием гарцевали, кажется, так ничего и не понявшие кентавры, тщетно пытаясь задержать толпу разбегающихся каторжников.
На крыше КПП, исходящего дымом, поджав перебитую переднюю лапу, громко плакал забытый всеми сфинкс, и слезы катились по опаленной морде.
Даня механически пересчитал нетеру. Все были на месте.
Тот, Хнум, вокруг которого восторженно прыгал Упуат, от избытка чувств пытаясь лизнуть сородича в нос…
Им удалось освободить пленников и остаться в живых, они не опоздали, и перед ними не жалкие безумные существа, некогда бывшие почти всемогущими богами.
Оставалось уйти отсюда как можно быстрее, добраться до Ладьи, что-то решить с Судом, а потом покинуть Амдуат. Совсем немного, если подумать!
Глава шестнадцатая
БОЛЬШИЕ МАНЕВРЫ
– Два колёры мои, два колёры-ы… – блаженно улыбаясь, выводил Кириешко приятным баритоном, а Менес подвывал ему в тон:
– Чер-рвоный – то любое, а чор-рный – то жюрьба-а-а!
– Не жюрьба, Майонез, а журба, то есть, печаль! – поправлял капитан, и они начинали петь по новой.
– О, надегустировались уже! – завистливо процедил Упуат, с тоской поглядывая на принесенные певунами два бочонка с контрабандной «Оболонью» – как раз «красной» и «черной».
Именно такие сорта загадал найти Мастер Хнум, дабы на скорую руку приготовить из них два своих знаменитых состава: «Золотые рога» и «Слезы Маат». Пиво регенерации, чтобы подлечить бывших узников и ободрить подрастерявших силы ратников, и пиво забвения, могущее понадобиться для более серьезных дел. Варить оригинальные напитки у бараноголового не было времени – через два дня нужно явиться на Суд. Так что приходилось довольствоваться полуфабрикатами. Благо у запасливого экс-фараона в закромах имелись практически все необходимые компоненты.
Хнум с завистью, а Проводник с подозрением осматривали мастерскую, оборудованную Менесом в подвалах своего загородного дома. (Здесь решили перекантоваться до Суда. Хозяин уверял, что место верное, перед легавыми не засвеченное.)
– Это ж надо! – восторженно блеял Баран, колдуя над колбами и ретортами. – У тебя и антигравитационный автоклав есть. А это что, неужели атомный молот?! Да еще и с лазерной оптикой! Откуда?! Я такого и в лабораториях Мехена не видел, когда создавал для него кентавров!
Объединитель Двух Египтов скромно отмалчивался. У всякого порядочного бизнесмена должны быть свои маленькие тайны.
– Не, Майонез, колись! – пристал к нему Кириешко, с которым у Менеса сложились самые дружеские отношения. – Откуда дровишки?
– А это ему Бабаи по дешевке сплавил! – неожиданно выпалил Данька.
У хозяина только челюсть отпала, а Владилен Авессаломович по-совиному округлил глаза:
– Какой еще Бабай? Дед, что ли?
– Бабаи, – пояснил всезнайка Тот, – правая рука Мехена. Он у него что-то вроде завхоза.
– Ну да, – согласился Даня. – А заодно и приторговывает неучтенным хозяйским имуществом.
– Ты-то откуда знаешь? – поразился Упуат.
– Он видит, – просто сказала Эля. – Сила прибывает.
Кириешко с уважением поглядел на парня и перекрестился на него, как на икону. Данила поморщился. Ему было неприятно, что друзья стали воспринимать его, словно некоего мессию.
– Ладно, – махнул он рукой. – Что делать будем? Суд, насколько я понимаю, – заведение серьезное.
– Да, – кивнул Носатый, – тут либо пан, либо пропал. Если судьи вынесут оправдательный приговор, он не подлежит обжалованию, равно как и в случае обвинительного.
– А как нынче проходит Суд? – спросил Упуат у Менеса.
– Да все по старинке, благодетель. На одну чашу весов кладут сердце подсудимого, ну а в вашем случае свиток с записями деяний, совершенных подсудимым, на другой – перо богини истины Маат и смотрят, какая чаша перевесит.
– Ну а дальше? – заинтересовался Кириешко, никогда не сталкивавшийся с египетской мифологией.
– Если свиток окажется тяжелее, то душу подсудимого отдают на съедение Амме, – пояснил археолог.
– Ага, – нахмурился капитан, – это, как я понимаю, очередное местное чудовище.
– О, еще какое! – щелкнул клювом Тот, да так выразительно, что у Владилена Авессаломовича отпала охота к дальнейшим расспросам.
– Да, тут без доброго пивка не разберешься! – повернул нос в сторону Хнума Проводник.
Мастер как раз закончил священнодействовать и разливал по кружкам, мискам и кувшинам пенящийся напиток. Запахло смесью высокогорных трав с луговыми цветами.
Данька судорожно сглотнул слюну.
Ему уже приходилось пробовать «Золотые рога». Ощущение было незабываемым. Поэтому, когда Эля, взявшая на себя роль официантки, подала парню кружку, он, не раздумывая, отхлебнул пузырчатого, как шампанское, напитка, в котором чувствовался привкус меда и… земляники.
– Етить твою дивизию!! – удивленно крякнул Владилен Авессаломович, махом осушив свою порцию и с непривычки едва не подавившись Хнумовой стряпней. – Это что ж делается, люди… то есть друзья мои?! Словно второй раз на свет народился! Будто в нашей баньке с березовым веничком попарился!
Он возжаждал повторения, однако Мастер категорично покачал рогатой головой:
