Посреди дороги, загораживая мощной спиной проход к берегу, у которого скучились старые суда, высился двуглавый дракон. Ростом с девятиэтажный дом, с длинным хвостом, заканчивающимся тяжелой шипастой булавой, с огромными крыльями, грозно шевелящимися в воздухе и закрывающими полнеба. И с придурковатым выражением обеих морд, щерящихся острыми бритвами-клыками.
– Стой, кто идет? – каким-то механическим голосом изрек он.
– А ты будто не признал, Бабаи? – ехидно осведомился Ху.
Звероящер закатил глаза, о чем-то тяжело раздумывая, и внезапно уменьшился раз этак в девять, став ростом с Языкатого (самого рослого среди будущего экипажа Ладьи «Месектет»).
– Снова разбойничаете? – осуждающе покачал завхоз Мехена обеими головами, и при этом они чуть-чуть не стукнулись лбами. – Мало вам наших лабораторий, так еще и Ладью подавай? Нехорошо-с!
– Да будет ныть-то, Бабаюшка, – продолжал переговоры Языкатый. – Если бы Мехен имел претензии за наезд, живо бы маляву прислал и стрелку забил Ра-Атуму. Так ведь, как я понял, он не собирается кипеш поднимать? Или как?
– Догадлив ты, куманек, – сказала правая голова.
– Хозяин на вас не в обиде, – подхватила левая.
– Интересно почему? – вполголоса сказал Данька.
– Скучно тут у нас, – услышав его, разъяснил Ху. – Словно в болоте все застоялось. А ты со своей командой хоть какое-то разнообразие внес. Правильно я излагаю, Бабаюшка?
– Ну, – подтвердили обе головы. – Хотя я бы на месте Хозяина…
Дракон щелкнул зубами и увеличился вдвое.
– А ну остынь! – прикрикнул на него Упуат. – Перед кем стоишь?!
Бабаи вновь уменьшился.
– Пароль говорите! – потребовал хмуро. – Без пароля не пущу, кем бы вы ни были!
Нетеру растерянно переглянулись, а Ху ободряюще улыбнулся Эйяно:
– Девочка, то есть Великая чарами, вспомни-ка бабушкину колыбельную.
– Колыбельную?
– Ну да. Или забыла?
– «Змей Сата, в клубок свернувшись, Спать улегся на край неба…»
– Достаточно, – остановил ее Языкатый и повернулся к дракону. – Слыхал, болезный? «Змей Сата».
Обе головы Бабаи синхронно плюнули сгустками плазмы.
– Ладно, проходите, чего уж там. Я ведь только для порядка. Традиции, понимаешь.
Данила во главе своего небольшого отряда уже двинулся было вперед, но тут Двуглавый легким покашливанием привлек внимание парня к себе. Неловко переминаясь с ноги на ногу, дракон сказал:
– Босс просил передать вам одну вещицу. Не погнушайтесь.
Откуда-то, едва ли не из воздуха, он извлек алую тряпицу и с поклоном вручил парню. Упуат, живо заинтересовавшись происходящим, подскочил поближе и сунул любопытную морду в Данькины руки. Его брови удивленно поползли вверх.
– Разворачивай скорее.
Молодой человек послушался.
Это был стяг треугольной формы. На алом поле была серебром вышита голова змеи, скорее всего, питона.
Бабаи вытянулся в струнку. Его примеру последовал и боцман Хепри.
– Личный гюйс Мехена! – прошептал Ху.
– И что бы это значило? – озадачился Даня.
– А то, – торжественно провозгласил Упуат, – что Великий Змей Мехен признал тебя истинным Ра-Атумом. И именно поэтому он не стал преследовать нас после набега на его владения.
– Это дорогого стоит, – подтвердил премудрый Тот.
– Благодари, олух! – цыкнул Проводник на друга.
Парень с благоговением поцеловал гюйс и обратился к Бабаи:
– Передай Великому Змею Мехену глубокую признательность за ту высокую честь, которую он оказал мне и моим соратникам. Ладья Миллионов Лет отправится в плавание под этим священным стягом!
– Сенеб! – рявкнули обе драконьи головы. – Радуйся, о, Ра-Атум! И попутного тебе ветра!
Появление маленького отряда на причале не произвело совершенно никакого шума и не было отмечено ничем особенным. Только двое бомжующих демонов, ковырявшихся у бака с отбросами, сделали кое-какие замечания, относившиеся, впрочем, более к Ладье, чем к направлявшейся к ней группе.
– Вишь ты, – сказал один другому, – вон какие борта! Как ты думаешь, доплывет она, если б случилось, до места Седьмого Часа или не доплывет?
– Доплывет, – отвечал другой.
– А до Двенадцатого-то, я думаю, не доплывет?
– До Двенадцатого не доплывет.
Этим разговор и кончился.
– Ни за какие коврижки не взойду на эту развалюху! – заартачился Кириешко, до которого долетели обрывки их беседы. – Я, может быть, вообще не переношу путешествий по воде. У меня морская болезнь, вот!
– Владилен Авессаломович, миленький, – уговаривала его Эля. – Ну как же мы без вас?
– Да посмотри сама, девонька, разве может вот это плавать?!
Бот, вокруг которого кипели страсти, и впрямь представлял собой жалкое зрелище. Давно не смоленное днище зияло тремя или четырьмя пробоинами, мачты покосились, паруса висели на них изодранными тряпицами. Руль был сломан пополам.
– Тут ремонта на добрую неделю. И то если круглосуточный аврал объявить!
– Эх, капитан, капитан, – ласково пожурил его Хепри. – Ты в Амдуате не первый день, кажись, а так ничего и не понял.
– Это же истинная Ладья, – подхватил Языкатый Ху. – А с нами истинный Ра-Атум. Да по его слову и камень поплыть должен. Ну-ка, парень, поговори с плавсредством-то.
– Как? – не понял Данила.
– А так, как ты с кошкой какой-нибудь или собачонкой беседуешь.
Парень зыркнул на Упуата. Да, такая «собачонка» и сама с кем хочешь поговорить может. Нерешительно подступил к причалу и погладил теплый борт суденышка. Ему показалось, что дерево под его рукой тихонько вздохнуло.
И тут откуда-то из глубин подсознания сами собой всплыли нужные слова.
– Приветствую вас, о существа, проводящие Ладью над спиной демона зла Апопа; да будет на то воля ваша, чтобы я мог управлять Ладьей своей и уложить в бухты канаты ее в покое…
С каждым новым словом Ладья Миллионов Лет все больше и больше преображалась. И вот уже у берега вместо полузатопленной развалюхи красуется новенькая, пахнущая смолой, пенькой и парусиной барка, на борту которой сияют золотые иероглифы: «Месектет».
Один за другим поднялись по сходням на палубу Ладьи члены ее экипажа: Данька – Ра-Атум, Эля – Исида, Упуат, Тот, Хнум, Хепри, Ху. Последним, бранясь и проклиная все на свете, взошел Владилен Авессаломович Кириенко. Как только его нога коснулась палубы, раздался удивленный девичий крик:
– Смотрите, смотрите!
