– Эх, Александр Христофорович, – сказал Сергеев, – это вам так кажется. Во-первых, нельзя до конца доверять человеку, который, по его собственному признанию, состоял сразу в трех масонских ложах, одна из которых, союз «Соединенных славян», являлась своего рода филиалом тайного общества декабристов. Я понимаю вас, Александр Христофорович, среди ваших друзей тоже были те, кто потом оказался под следствием по делу 14 декабря… Но вы, граф, заслужили доверие и уважение государя своим поведением в тот роковой день. А вот Леонтий Васильевич…
Ну, а во-вторых… Знаете, Александр Христофорович, чем вы отличаетесь от него, несмотря на то что фактически делаете одно и то же дело? Вы служите России и самодержцу не за страх, а за совесть, понимая, что работа сия, несмотря на ее внешнюю неприглядность, очень нужна и важна для государства нашего.
А вот Леонтий Васильевич в первую очередь видит в службе возможность что-то сделать для себя лично, служит не столько царю и империи, а своему тщеславию. Вспомните дело Пушкина… Точнее, историю с его дуэлью. Ведь Дубельт получил от вас и государя четкий приказ – всеми возможными средствами не допустить дуэли между Пушкиным и Дантесом. И что Дубельт – справился с переданным ему Высочайшим повелением? Как бы не так! Он, по его словам, всячески стараясь помешать той роковой дуэли, проявил между тем чудовищную халатность, и Пушкин – гордость нашей словесности, погиб.
И еще есть за господином Дубельтом грешок стяжательства. Именно сейчас начинается одна афера, о которой станет известно лишь через двенадцать лет. Я пока не буду о ней говорить – поймите меня правильно, Александр Христофорович, об этом первым должен узнать государь. Скажу только, что в ней будет замешан и Леонтий Васильевич. Так что господин Дубельт – личность, с моей точки зрения, вызывающая недоверие.
Бенкендорф хмуро кивнул.
– Виктор Иванович, я в общем-то думаю так же, как и вы, но мне хотелось лишний раз убедиться в своей правоте. Если даже вы, в своем двадцать первом веке придерживаетесь того же мнения, то тогда…
Бенкендорф не договорил и махнул рукой. Потом он немного подумал и продолжил:
– Господин Сергеев, я не хочу вмешивать вас в мою междоусобицу с Дубельтом. Лучше будет, если он о вас вообще ничего не будет знать. Но те из моих людей, которые имели «счастье» познакомиться с некоторыми из вас… – сказав это, Бенкендорф достал из кармана мундира обрезки пластиковых стяжек. – В общем, я хочу, чтобы рядом с вами всегда теперь был мой человек, который помогал бы вам лучше разбираться в том, что происходит у нас, и решать возникающие проблемы. Завтра утром он будет у вас.
Зовут его Дмитрием Григорьевичем, фамилия его простая – Соколов, чин – ротмистр. Для того чтобы вы были уверены в том, что к вам пришел человек именно от меня, я попрошу вас, Виктор Иванович, дать какую-нибудь вашу вещь, которую вы сразу бы узнали. Утром я передам ее ротмистру, а он предъявит ее вам при встрече. Ну, это будет что-то вроде пароля.
Вполне понятно, что я не стану рассказывать ему, кто вы и откуда. Ну, а вам самим решать – продолжать считаться отставным майором Сергеевым, или прямо рассказать ему о вашем пришествии из будущего в наш мир. Скажу лишь одно – человек этот честный, верный государю и России. Ротмистр послужил в свое время на Кавказе, где проявил немалую храбрость и смекалку. Как вам мое предложение?
Сергеев на мгновение задумался. С одной стороны, появление рядом с ними человека графа Бенкендорфа создало бы определенные сложности в общении пришельцев из будущего с людьми XIX века. Но с другой стороны, лучше знать в лицо того, кто будет за ними следить, чем каждый раз озираться, выискивая тайного соглядатая. Виктор не был наивен и прекрасно понимал, что с этого дня они будут постоянно находиться «под колпаком» ведомства, возглавляемого его сегодняшним собеседником.
– Ну что ж, Александр Христофорович, – сказал Сергеев, – пожалуй, ваше предложение вполне здравое, и действительно, с помощником от вашего ведомства мы будем чувствовать себя более спокойно… – при этом Виктор скосил глаза на лежащие на столе обрывки пластиковых стяжек. Бенкендорф, оценив намек, улыбнулся.
– Мы будем рады познакомиться с ротмистром Соколовым, тем более что мой сын уже в наше время воевал примерно в тех же местах, что и ваш протеже. Ну, а насчет нашего происхождения… – тут Сергеев развел руками. – Если ваш человек действительно умен и наблюдателен, то он довольно скоро и сам поймет, что мы за люди и откуда. Тогда волей-неволей нам придется раскрыть наш секрет.
Надеюсь, граф, что ротмистр сумеет сохранить в тайне то, что он узнает от нас. Ведь вы прекрасно понимаете, какие непоправимые последствия могут наступить в случае, если недоброжелательно настроенные к России и государю люди узнают о нашем существовании. Так что ждем завтра с визитом Дмитрия Григорьевича, а насчет вещицы… – Сергеев сунул руку в карман и достал оттуда синюю шариковую ручку с эмблемой «Зенита», – пусть вот это станет нашим паролем.
Глаза в глаза
Александр и император легли спать где-то около трех часов ночи. Но несмотря на это, в шесть Николай уже был на ногах – сказалась его привычка рано вставать. Шумилин, услышав шаги в коридоре, решил немного поваляться на своем любимом мягком диване – ничего страшного, если Николай немного побудет один. Пусть посмотрит в окно, полюбуется на жизнь Петербурга XXI века.
Но царь, видимо желая не терять времени даром, решил заняться самообразованием. Александр услышал, как скрипнула дверца книжного шкафа (черт, ведь давно собирался смазать петли!), а потом скрипнуло кресло. Обождав минут десять, Шумилин осторожно встал с дивана, надел пижамные брюки и футболку, после чего тихонечко, стараясь не шуметь, подошел к двери своей спальни. Приоткрыв дверь, он заглянул в гостиную.
Николай в мягком махровом халате сидел у окна в кресле и читал какую-то книгу, морщась время от времени – скорее всего, его раздражала новая, непривычная для человека XIX века орфография. «Интересно, что он там читает?» – подумал Шумилин.
В этот момент половица все же предательски скрипнула под его ногой, и царь, услышав посторонний звук, обернулся.
– Доброе утро, Николай Павлович, – приветствовал Александр своего гостя, – извините, заспался немного. А вы почему не спите? И что читаете, если это, конечно, не секрет?
– И вам утро доброе, Александр Павлович, – любезно поздоровался с ним Николай, – не спится мне что-то после нашего с вами ночного разговора. Да и привык я, знаете ли, рано вставать.
– Понятно, – сказал Александр, – наверное, вы такой же «жаворонок», как и я.
Заметив непонимающий взгляд царя, Шумилин пояснил:
– У нас людей делят на две категории: «жаворонки» и «совы». «Жаворонки» – это те, кто рано встают и рано ложатся. «Совы» – наоборот, любят поспать с утра и бодрствуют до полуночи и даже далеко за полночь.
Николай понимающе кивнул.
– Ясно, Александр Павлович. Только я, скорее, по-вашему и «жаворонок» и «сова» одновременно. Приходится много работать, так что на сон остается всего три-четыре часа в сутки. А сколько сейчас времени?
