В общем, закончилось все тем, что англичане оглушили, связали и обезоружили стражников, а сами скрылись в неизвестном направлении. Произошло это всего пару часов назад. Связанных стражников случайно нашли мальчишки, отправившиеся на речку на рыбалку. Они развязали их. Старший остановил лесника, который проезжал верхом на лошади по тропинке, взял у него лошадь и поскакал в усадьбу Сергеева, чтобы рассказать о произошедшем ЧП.
Положение было хуже губернаторского. Ни Паркер, ни Джонсон не должны были попасть в Петербург. Там они могли укрыться в британском посольстве и оттуда поднять шум, рассказав дипломатам других стран о том беспределе, который творится в России, о тайных тюрьмах, куда бросают ни в чем не повинных иностранцев, и о жутких пытках, которым их там подвергают.
По радиостанции Сергеев передал обо всем случившемся своему сыну, а тот поднял на ноги ротмистра Соколова. Граф Бенкендорф от волнения чуть не лишился речи. А Щукин, разложив на столе карту, стал прикидывать, куда могли направиться беглецы.
* * *
– Значит, бежали, – бормотал Щукин, разглядывая карту. – Скажите, Александр Христофорович, – спросил он у Бенкендорфа, – если мне память не изменяет, то Паркер, которого мой друг задерживал с дракой и стрельбой, был при этом ранен в ногу. Она у него зажила?
– Нет, Олег Михайлович, – встрепенулся граф Бенкендорф, – это хорошо, что вы вспомнили об этом. Я совсем запамятовал, что мистер Паркер до сих пор при ходьбе довольно сильно прихрамывает. А это значит…
– Да-да, – подхватил Щукин, – а это значит, что «сладкой парочке» пешком далеко не уйти. И уж тем более по лесу. Через несколько верст ходьбы по лесным тропинкам Паркер просто ляжет на землю и даже под страхом смертной казни не сможет сдвинуться с места. А потому беглецы будут пытаться найти какой-либо транспорт – скорее всего экипаж – чтобы добраться до Петербурга. Александр Христофорович, – сказал он, – надо приказать ротмистру Соколову, чтобы на въезде в город внимательно осматривали все кареты. И еще – надо послать по всем дорогам конных жандармов, которые расспрашивали бы у всех встречных, не видели ли они подозрительных людей, которые пытались остановить карету. И не стоит забывать о мерах предосторожности – ведь беглецы вооружены.
– Хорошо, Олег Михайлович, – кивнул Бенкендорф, – нам надо поймать этих проклятых англичан до темноты. Иначе у них появится шанс пробраться в город. А вы не думаете, что они могут разделиться – в Петербург пойдет один мистер Джонсон, а Паркер будет ждать в укромном месте его возвращения с экипажем?
– Такое возможно, – после недолгого молчания сказал Щукин, – но все же, с моей точки зрения, маловероятно. Паркер побоится отпускать Джонсона одного. Ведь тот может запросто бросить шефа и попытаться в одиночку скрыться за границей.
Граф пожал плечами, но не стал спорить с подполковником. А Щукин снова связался по радиостанции с Сергеевым-младшим и приказал ему немедленно выехать в имение отца, прихватив с собой приборы ночного видения, камуфляж и не забыв взять подаренный ему «Вал». Вполне возможно, что Николаю придется вспомнить былые времена.
Кроме того, Бенкендорф передал ротмистру устное распоряжение по перехвату беглецов и попросил Николая размножить на принтере фотографии британцев, чтобы старшие постов могли их опознать. Щукин же велел Сергееву-младшему немедленно докладывать ему по рации обо всех новостях.
– Ну вот, Александр Христофорович, – сказал он пригорюнившемуся за столом графу Бенкендорфу. – Машина розыска заработала, и мы будем ждать результатов. По себе знаю, что сидеть и ждать – самое тяжелое. Но ничего не поделаешь…
В этот момент в комнату заглянул Виктор Сергеев.
– Ну что, бойцы невидимого фронта, – сказал он, – опростоволосились? Не переживайте, найдем мы этих проклятых британцев. Я тут для начала разослал своих мужиков, ну, тех, которые промышляют охотой, чтобы побродили в окрестных лесах и посмотрели, нет ли следов каких… А прочих, которые посмышленее, послал по соседним деревням, чтобы они поспрашивали у людей, не видел ли кто двух чужих господ, одного хромого, а второго здорового… В общем, полагаю, что деваться им некуда.
– Спасибо, Иваныч, – поблагодарил Щукин, – сеть ты раскинул широко, и эти британские караси обязательно в нее попадут. Будем ждать.
Ждать пришлось недолго. Вскоре в усадьбу примчался запыхавшийся мальчишка, который, обливаясь потом и глотая слова от волнения, сообщил, что в соседнюю деревню, расположенную верстах в пяти отсюда, заявились какие-то два барина, с виду нерусские.
– Страшные они какие-то, – выпучив глаза, говорил пацан, – одежда у них грязная, за поясом пистолеты, один еле-еле идет, все на ногу припадает. Говорят они по-русски, но так, что сразу видно, что нерусские.
– А что они от вас-то хотели? – спросил Щукин.
– Они, барин, – сказал немного успокоившийся мальчуган, – сразу спросили, кто у нас староста. Когда дядька Степан пришел, то эти двое потребовали у него бумагу и чернильницу с пером. Один из них – тот, который хромал – написал записку и велел дядьке Степану запрячь коляску и как можно скорей отправиться в Петербург. Там он должен передать эту записку аглицкому послу. За это тот обещал по-царски наградить дядьку Степана, если тот сделает все, как ему велели. А если нет, то хромой и второй, который был с ним, показали на пистолеты и пригрозили перестрелять всю семью дядьки Степана.
Потом они велели отвести их в дом старосты, а дядьке Степану приказали не мешкая ехать в Петербург. Он пошел запрягать коляску, а мне тихонько шепнул, чтобы я бежал к вам, барин, и рассказал обо всем.
– Вот молодец! – воскликнул Сергеев и ласково погладил мальца по взлохмаченным русым волосам. – Как зовут тебя, храбрец?
– Пашкой, – шмыгнув носом, сказал мальчуган.
– Павел, значит, – кивнул головой Щукин. Пошарив по карманам, он достал шариковую ручку со встроенным в нее калькулятором и протянул ее пацану.
– Ты грамоту знаешь? – спросил он у Пашки.
– Знаю немного, – ответил тот. – Тятька, когда жив был, научил меня немного писать и читать. А потом он помер – простудился, и все, за неделю сгорел… – парнишка снова шмыгнул носом, а на глазах у него появились слезы.
– Иваныч, у тебя здешние деньги какие-нибудь есть? – спросил Щукин у Виктора Сергеева. – Наградил бы парня и семью его. Здорово он нам помог.
– Обязательно наградим, Олег Михайлович, – вступил в разговор Бенкендорф, – я сам за этим прослежу. А пока давайте о деле – что с британцами беглыми делать-то будем?
– Надо подождать, когда подъедет сын Виктора Ивановича и ротмистр Соколов, – сказал Щукин. – Возможно, что придется брать этих шустрых англичан силой. Не забывайте, что они вооружены. И могут действительно убить кого-нибудь из семьи старосты.
– Убить невинных людей – да возможно ли такое? – удивился Бенкендорф. – Неужели эти британцы на такое способны?
– Способны, еще как способны, – криво усмехнувшись, ответил Щукин. – Во время войны с бурами – голландцами, обосновавшимися на юге Африки – англичане согнали их жен и детей в специальные лагеря и спокойно наблюдали за тем, как они там сотнями умирают от голода и болезней. Случится же сие в конце этого века. Вот такие вот у британских джентльменов понятия о добре и зле.
