– Ай, потом придумаю, – шепотом сказала Марго и…
Дверь оказалась запертой на ключ – какая досада! Марго побежала к себе, забралась под одеяло и задрожала. Без Дуняши тут не обойтись, горничная должна знать, где хранится ключ от комнаты Элизы.
А ветер выл поистине чудовищно, он набрасывался на дом, как зверь, даже стекла в окнах дребезжали. Как там сейчас Зыбин на кладбище? Нет, в такую погоду он вряд ли соизволит копать, при всем своем уме и прочих талантах Виссарион Фомич весьма ленив. И все же завтра с утра она поедет к нему! Только вот все ей не спалось, а ночь – это время, которое проходит незаметно, только когда спишь.
– Элиза?!! – вырвалось у Викто́ра.
Безусловно, она услышала его возглас, однако не остановилась, не оглянулась, а продолжала идти в прежнем темпе вдоль улицы, и стук ее каблучков разносил, рассеивал ветер. Викто́р с трудом пришел в себя; ему захотелось посмотреть на ее лицо еще разок, ведь не исключено, что он просто обознался. Князь нагнал девушку быстро, опередил ее и обернулся.
– Элиза!!! – вновь вскрикнул Викто́р потерянным голосом.
Поскольку он загородил ей дорогу, Элиза вынужденно остановилась и, глядя исподлобья на князя, хмуро произнесла:
– Дайте мне пройти.
– Элиза… Это невозможно! Тебя ведь больше нет!!!
– Уйдите!
– Стой, стой, Элиза! – не дал ей обойти себя Викто́р, вновь загородив девушке дорогу. – Скажи мне, это ты?! – Она сделала новую попытку обойти его, но Викто́р схватил ее за плечи. – Нет, ты не уйдешь! Сначала ты объяснишь мне, что все это значит!
– Как вы смеете! Я вас не знаю!
Элиза ударила его по щеке, но Викто́р пребывал в состоянии такого потрясения, что ударь она его хоть палкой, да хоть пудовым молотом, вряд ли он это почувствовал бы. Князь только сильнее сжал плечи девушки и все вглядывался в ее лицо, не веря своим глазам…
Дуняша резко затянула шнурки на корсете, и Марго невольно ойкнула.
– Прошу прощения, – пролепетала девушка.
– Да уж потерплю… Кто только придумал эти корсеты?! Явно мужчина, чтобы женщины мучились ежесекундно. Их сиятельства уже проснулись?
– У нас так рано господа не встают, одна прислуга.
– Какая жалость, а мне надобно ехать! Что ж, выпью чаю и поеду. Подай платье. – Кажется, настала пора коснуться темы, ради прояснения которой Марго и осталась здесь на ночь. – Скажи, Дуняша, ты скучаешь по Элизе?
– А то, – вздохнула девушка, помогая ей надеть траурное платье. – Элиза Алексеевна были добрая! Поверить не могу, что их не стало.
– Послушай… – Марго повернулась к ней лицом. – А то, что рассказывали нянька и сторож, будто Элиза приходила в дом…
– Ежели то не враки, страх-то какой! – перекрестилась Дуняшка. – Я теперь, как свечереет, одна и шагу лишнего боюсь ступить.
– Полно тебе, глупая. Сама говорила – Элиза доброй барышней была, отчего же ее надо бояться?
– Так ведь покойница!
– Не бойся, кто плохого не сделал Элизе, тому бояться нечего, а вот кто ей навредил… – Марго умело подогревала суеверные страхи в душе у Дуняши: у той глаза стали совсем круглыми, брови сложились домиком. – Думаю, мается она в своей загробной жизни, потому и ходит, обидчика своего ищет.
– Неужто правда?! – обомлела Дуняша. – Так ведь в доме ее никто не обижал, все барышню нашу любили…
– Стало быть, есть и те, кто ее обижал вне дома? Ты знаешь, кто это?
От проницательной Марго не ускользнуло, что девушка замялась, оттого и потупилась – лгать она явно не умела, глядя прямо в лицо ее сиятельства.
– Отчего не хочешь мне сказать? – с ласковыми интонациями спросила графиня. – Я же вижу, ты знаешь…
– А как барышня на меня рассердятся и станут по ночам ко мне приходить? Я ж умру на месте!
– Глупая! Обида, нанесенная ей при жизни, – вот что ее тревожит после смерти! – В находчивости Марго было не отказать. – А сейчас она не слышит нас. Ну говори же! Возможно, Элиза и умерла-то от нанесенной ей обиды.
– Насчет обид мне неведомо, но барышня страдали-с очень…
– Страдала? Из-за чего?
– Любовь с ними приключилась, – шепнула горничная.
– Любовь?! – О, как это щемящее чувство было знакомо Марго, оно действительно приносит страдания, когда нет рядом с тобою того, кого ты любишь. – Но за Элизой был присмотр, одну ее не отпускали из дому.
– А вы будто не знаете, что лазейку завсегда можно отыскать, коль душа на волю рвется?
– Она убегала из дому на свидания?
– Убегали-с, – опустила голову Дуняша. Ну уж тут все яснее ясного!
– А ты помогала ей, не так ли? – Девушка еще ниже опустила голову. – Отчего же она так страдала? Судя по тому, что Элиза бегала на свидания, любовь у нее была взаимной.
– Так, да не так! Поначалу барышня расцвели, а потом все тухли, тухли… Плакали часто. Однажды попросили меня отнести записку князю Викто́ру, а опосля мы с нею отправились к нему на свидание, а домашним сказали – за покупками, мол, идем. Барышня просили князя Викто́ра разорвать ихнюю помолвку, а он отказался.
– Даже до этого дошло?! Немудрено, что Викто́р отказался, приданое за Элизой было обещано завидное… Но кто же он, тот, кого она полюбила? Как его имя?
– Не знаю-с…
Лицо Марго стало строгим, не терпящим лжи, и Дуняше пришлось с жаром доказывать, что она честна с графиней:
– Христом Богом клянусь, не знаю я! Ни разу не видала его. Бывало, я записки от барышни носила в трактир, что на Полежаевской…
– В эдакое скверное место? – изумилась Марго.
– Отдавала их половому по имени Оська, а он, ежели было что для барышни, мне письмецо вручал. Вот и все!
– Ну-ка, честно мне ответь: ты на их свидания тоже ездила?
– Ездила, – призналась Дуняша со слезой в голосе. – Я в карете оставалась, а барышня в другую карету пересаживались. Вы уж не говорите никому…
– Не скажу, не скажу, не бойся, – заверила ее Марго. – А на той карете, в которую садилась Элиза, были какие-нибудь знаки, вензеля, украшения?
– Не было ничего. Нешто вы думаете, меня любопытство не разбирало? Я и так и эдак присматривалась, нарочно выходила и близехонько так к карете ихней гуляла, но не видала, кто с ними там был, с барышней Элизой.
Теперь Марго требовалось обдумать эти новости; их было немало, и важно было не упустить какие-то мелочи, все запомнить. Ко всему прочему, девушку требовалось сделать своей добровольной сообщницей, следовательно, не напирать на нее сильно, иначе она замкнется. Дуняша должна видеть в мотивах действий Марго родственную доброжелательность и обеспокоенность, а не любопытство женщины, обожающей сплетни, тогда девушка раскроется и станет ей помогать.
