Мне не терпится снова увидеть тебя и обнять. Надеюсь, ты приедешь вместе с Мукки, когда ему нужно будет возвращаться в коллеж.
Папа присоединяется ко мне, передает всем привет и всех целует. Ему очень не хватает Кионы, но он отказывается забирать ее обратно в Валь-Жальбер. Вот и пойми этих двоих!
Целую тебя еще раз, любимая доченька.
Твоя мама Лора
Эрмин сложила листок бумаги, исписанный мелким почерком, который было не так легко разобрать. В целом это было спокойное и полное любви письмо. Тем не менее молодая женщина была удручена тем, что произошло с Жозефом Маруа Она по обещала себе написать Андреа, чтобы поддержать ее. Со вздохом она взяла второй конверт и прочла его содержимое. Речь шла о разрыве ее голливудского контракта: несколько коротких строк без детального объяснения причин. Директор Капитолия и Лиззи предупреждали ее о непостоянстве режиссеров и продюсеров. Внезапно до нее дошло: теперь она сможет провести зиму здесь, в их доме, вместе с семьей.
— Я так этого хотела! — обрадовалась она, не веря своему счастью.
Ее охватило ликование. Она побежала к Тошану, в пристройку, где хранились продукты.
— Любимый, я не еду в Голливуд! Они отказались от меня. Я буду с вами до самой весны!
С этими словами она бросилась ему на шею. Абсолютно счастливый, Тошан приподнял ее и принялся кружить. Мукки радостно засмеялся.
— Вот здорово! Ты останешься здесь, мама? Побегу расскажу новость девчонкам.
— Тебе лишь бы найти предлог, чтобы удрать, — проворчал его отец с широкой улыбкой, опровергающей этот упрек. — Беги!
Они остались одни в сарае, погруженном в сумерки. Тошан страстно поцеловал свою жену, обхватив ее за талию.
— О любимая, — прошептал он ей на ухо. — Я предвкушаю столько ночей в нашей широкой постели… Я счастлив.
— Но у меня не будет денег на твой самолет.
— Черт с ним, с этим самолетом, — заявил он, изображая квебекский акцент. — Я хочу, чтобы ты всегда была со мной.
— Я больше тебя не покину, — пообещала она, прижавшись к нему.
Ощутив ее близость, он покрыл легкими поцелуями ее лицо, словно не мог устоять перед соблазном. Она закрыла глаза, каждой клеточкой своего тела наслаждаясь присутствием Тошана.
— Мой единственный и такой чудесный любовник! — прошептала она, порозовев от волнения.
— Какой замечательный комплимент! Может, прогуляемся к реке вдвоем?
— Не получится! — лукаво ответила Эрмин. — Отныне я выбираю время и место. Ты сам так решил. Пойду прочту мамино письмо Шарлотте, там есть новости об Адели. До скорого…
Она со смехом выскользнула из его объятий, освободившись от тревоги перед предстоящей разлукой. Но когда Эрмин оказалась в комнате Шарлотты и прочла ей письмо из Валь-Жальбера, энтузиазма у нее поубавилось.
— Лора никогда не вернет мне Адель, — разозлилась Шарлотта Ее лицо исказила гримаса ненависти, сделав ее некрасивой. — Почему ты на это согласилась, Эрмин? Твои родители разорены, они боятся остаться одни, без развлечений. Луи скоро отправится в пансион. Вряд ли старушка Мирей будет веселить их по вечерам.
— Замолчи сейчас же! — возмутилась Эрмин. — Моя мама поступила великодушно, взяв к себе твою дочь, которая нуждалась в подходящем для выздоровления месте.
Бабушка Одина укачивала маленького Томаса. Она запела громче, в надежде заглушить отголоски ссоры. Людвиг был на улице, что объясняло плохое настроение Шарлотты.
— Я знаю, что говорю, — продолжила она. — Тошан должен съездить и привезти моего ребенка. Это моя дочь, и я хочу, чтобы она была здесь, рядом со мной.
— У тебя характер почище, чем у твоего братца! Мой муж не находится у тебя в услужении. Мы планируем привезти тебе Адель, когда Мукки отправится в коллеж.
— Через месяц? Об этом не может быть и речи! Я попрошу Людвига, если вы не хотите мне помогать.
— Хорошо, но если с ним что-нибудь случится в дороге, ты начнешь ныть еще больше и обвинишь нас. Мне кажется, ты вполне поправилась, Лолотта, и можешь вставать и заниматься делами.
Она специально назвала подругу Лолоттой, что раздражало ту уже не один год.
— Ах вот ты какая! — закричала молодая женщина. — Тебе плевать на своих детей, ты вечно в отъезде: в Квебеке, в Монреале или в Нью-Йорке. У тебя нет материнского инстинкта! Но у меня все по-другому. Если твоя мать надолго оставит у себя Адель, малышка меня забудет и больше не узнает. В ее возрасте быстро привязываются к тем, кого видят ежедневно. К тому же она теперь хромоножка. Ты понимаешь?
Шарлотта разрыдалась. Вне себя от гнева, она выхватила письмо из рук своей подруги и разорвала его на мелкие клочки.
— Вот так тебе! — крикнула она, пребывая на грани истерики. — Можешь написать Лоре, что моя дочь не продается. Мне не нужны ее подачки!
В эту секунду вошел Людвиг, привлеченный криками своей возлюбленной. Он обнял ее и поцеловал в лоб.
— Что происходит?
— Я хочу забрать Адель прямо сейчас! — всхлипнула Шарлотта. — Лора Шарден задумала ее у меня украсть.
— Нет, что ты! — успокоил ее Людвиг, гладя по волосам. — Адель там в безопасности. Не плачь, любимая. Наша дочурка будет здесь к Рождеству. Я вырежу ей из дерева лошадку-качалку.
Шарлотта шмыгнула носом и, бросив последний недобрый взгляд на Эрмин, положила голову на плечо Людвига.
— Хорошо, ты прав, — согласилась она.
Наблюдая эту поразительную метаморфозу, Эрмин с трудом сдержала улыбку. Ничто не изменит ее милую Лолотту, способную как на самое плохое, так и на самое хорошее.
— Тебе повезло, что у тебя такой терпеливый муж, — бросила она, выходя из комнаты.
Ее сердце задрожало от затаенной радости при слове «Рождество». Она решила, что это будет самое прекрасное Рождество в их жизни, для нее и для всех ее близких.
Берег Перибонки, середина ноября 1946 года
Это был самый обычный день. Все обитатели Большого рая ждали прихода зимы. В октябре лес окрасился в багряные цвета, гармонирующие с золотом берез и голубоватой еловой хвоей. Несколько раз выпадал снег, но после череды солнечных дней от него почти ничего не осталось. Несмотря на довольно холодные ночи, днем еще было тепло. Эрмин и Мадлен закончили большую стирку, чтобы иметь чистое белье на несколько недель вперед. Сейчас, с помощью близняшек и Акали, они развешивали простыни и кухонные тряпки на веревках, натянутых между дровяным сараем и стойкой навеса.
— Надеюсь, к вечеру все высохнет, — прошепелявила индианка, держа в зубах прищепку.
— Да, сегодня ветер, — ответила Лоранс. — Мама, я подготовила письма. Пусть папа отнесет их на почту в Перибонке.
— Твой отец очень занят. Ему хочется доделать свои сани до первого снега. Это настоящий шедевр, достойный памяти о санях Жослина Шардена.
