Валь-Жальбер, тот же вечер, тот же час
Киона сидела возле кресла-качалки Жозефа Маруа, под навесом. Наслаждаясь теплым вечером, они беседовали уже давно.
— Какой потрясающий был закат, месье Жозеф, — сказала она. — Вы согласны? Смотрите, еще видны маленькие фиолетовые облачка за кронами деревьев. А небо желтое, как лимон.
— Как красиво ты говоришь! Мне приятно поболтать с такой смышленой девчонкой, как ты. Приходи еще завтра, перед тем как ты меня бросишь, чтобы отправиться в край дикарей, на берег Перибонки.
— На севере озера осталось не так уж много дикарей, месье Жозеф. Сейчас они почти все в резервациях.
— Черт! Я бы очень расстроился, если бы не смог жить там, где мне хочется. Я хочу остаться здесь, в Валь-Жальбере, и быть похороненным на кладбище рядом с Бетти. Скажи, ты еще видела Бетти?
— Нет, я больше никого не вижу, потому что ношу свои амулеты. И я не должна их снимать, месье Жозеф, иначе они утратят свою силу.
— Я не верю в силу шаманов.
— Однако я вам уже объясняла это три раза. Магия шаманов очень древняя и мощная. Она существовала еще в ту пору, когда Америка полностью принадлежала индейцам. Даже я не знаю, что в этих маленьких кожаных вещицах, но они меня защищают, в этом я уверена.
Киона подняла голову, чтобы взглянуть на старика, который мягко ей улыбнулся, сглаживая впечатление от своих слов о шаманах. Пыхтя трубкой, он принял угрюмый вид, но в глубине его темных глаз горел смешливый огонек.
— Ты забавная девчонка! И такая умная! Часто я слушаю, слушаю, как ты говоришь о разных вещах, а потом вспоминаю о них, лежа в постели. И тогда я трясу Андреа, чтобы поболтать еще и с ней. Следует признать, она тоже ученая, моя жена.
— И очень славная! Как я вам уже говорила, месье Жозеф, Бетти очень рада, что вы выбрали Андреа своей второй супругой. Она знает там, наверху, что ваша дочь Мари любит мачеху.
Мужчина рассматривал темно-синее облако, почти готовый поверить, что сейчас перед ним возникнут черты его дорогой Бетти. Киона проследила за его взглядом и сделала вдохновенное лицо. Она испытывала облегчение, излечив Жозефа Маруа от его печали и гнева. Тем не менее ей пришлось ему лгать, потому что она больше ничего из потустороннего мира не видела. И когда она якобы передавала своему соседу слова Симона или Элизабет, это было именно то, что тот желал услышать.
— Их души сейчас спокойны, месье Жозеф. Симон встретился с Арманом, и теперь они на небе вместе со своей мамой.
Ей не очень нравилось обманывать мертвых и живых. Поэтому вот уже две недели она утверждала, что никого не видит.
— Значит, скоро ты уедешь, — повторил он. — А когда вернешься? Мне будет тебя не хватать, маленькая колдунья.
Теперь это было ласковое прозвище, вызывавшее у Кионы улыбку.
— В конце сентября точно, — ответила она. — Я должна буду отправиться в пансион вместе с близняшками, очень далеко — в Шикутими.
— Девочкам совсем необязательно столько учиться! Вы выйдете замуж, все трое. Мари пойдет в педагогическое училище Роберваля. Мимин следовало и вас туда записать. Шикутими — это слишком далеко, черт возьми!
Киона разделяла это мнение. Однако она промолчала, ощущая растущее беспокойство.
— Мне пора возвращаться, месье Жозеф, — сказала она, поднимаясь.
— Сначала поцелуй меня. И передавай привет Лоре и старине Жоссу. Приходи завтра, поболтаем о моих ребятах… и о фабрике, на которой мы когда-то вкалывали, наполовину оглохнув от грохота машин и водопада, но в бодром настроении, да!
Киона коснулась губами его щеки, между темной бородой с проседью и левой скулой, обветренной и загорелой. Довольный Жозеф проводил ее взглядом, пока она поднималась по улице Сен-Жорж с прыгающими в такт шагам золотистыми косами. Вскоре она исчезла за небольшой заброшенной постройкой. Прежде чем вернуться в Маленький рай, ей требовалось побыть одной.
— Что происходит? — вслух спросила она.
Это началось еще на крыльце Маруа: странное ощущение страха и стеснения в груди, которое никак не проходило. Кионе чудилось, что она слышит чей-то зов, но приглушенный и неясный. Ее пальцы сжали амулеты, которые, казалось, потеряли свою защитную функцию.
— Я могла их снять ненадолго, всего на минутку, — сказала она себе с помрачневшим взглядом. — Может, мне хотят показать что-то очень важное… Нет, не нужно этого делать. Я не хочу!
Дрожа от тревоги, сердитая на саму себя и весь мир, она топнула ногой.
— Хватит, меня здесь нет! Я ничего не услышу, ничего не увижу!
Со сжавшимся сердцем она заткнула себе уши. Но это не мешало глухим ударам раздаваться в ее голове, как если бы кто-то стучал в закрытую дверь, умоляя открыть.
— Нет, нет… Папа! — испугалась она, бросившись бежать.
Зов заставил ее резко остановиться. «Киона!» Кто-то прокричал ее имя. Однако вокруг не было ни души. Внезапно она поняла.
— Мин! Это наверняка Мин! Она напугана или расстроена…
Без дальнейших колебаний девочка сдернула через голову кожаный шнурок, осторожно повесив ожерелье с амулетами на ветку розового куста. Тут же ее посетило молниеносное видение, продолжавшееся от силы две секунды. Эрмин сидела на очень красивой кровати с задумчивым выражением лица, освещенного мягким светом лампы в розовом абажуре.
— Она в отеле, у нее все в порядке. — Испытав бесконечное облегчение, Киона поспешно надела свои амулеты обратно. Она не заметила следов слез на щеках сводной сестры.
Мэн, тот же вечер
Эрмин с удивленно-задумчивым видом сидела на кровати, слушая доносившуюся до нее музыку, одновременно близкую и далекую, словно где-то за стенами комнаты играл оркестр. Уже многие годы ее страсть к пению неразрывно связывала ее с миром музыки. Мгновенно успокоившись, она узнала мелодию.
— Я знаю, это «Танец феи Драже» из «Щелкунчика». Спасибо, Господи! О, я так люблю эту музыку!
Перед ее глазами вновь возникли балерины Парижской оперы, репетирующие на сцене в своих восхитительных белых пачках, эти воздушные, грациозные танцовщицы, похожие на цветы, выскользнувшие из букета, — их антраша
[39]
прекрасно гармонировали с этим созвучием нот. Не пытаясь что-либо понять. Эрмин погасила лампу на тумбочке и закрыла глаза, испытывая восторг: перед ней кружились балерины. Эрмин счастливо улыбалась, чувствуя поистине детскую радость. Но в следующую секунду раздался легкий шорох, вырвав ее из этого состояния. Маленькая розовая дверь была приоткрыта. Музыка теперь звучала громче и ближе.
— Кто здесь? — спросила она.
Одним прыжком она вскочила с постели. Кто-то пришел ее спасти! С босыми ногами Эрмин выскользнула за дверь и обнаружила длинный коридор со стенами, обтянутыми красным бархатом; он освещался позолоченными бра в форме горящих факелов.
