Несмотря на это предостережение и благодаря поддержке Метцнера, мать с ребенком смогли взобраться по вертикали пола и выбраться из купе.
— А как же мой багаж? — забеспокоилась женщина.
— С багажом разберемся позже, — сказал служащий. — Теперь ваша очередь, сударыня. О, да у вас кровь идет…
Эрмин молча кивнула и взяла в руки свою сумочку. Пребывая в сильном шоке, она дрожала всем телом. Происходящее казалось ей дурным сном. Необходимость опереться на потолок купе, теперь находящийся слева от нее, только усилила это ощущение абсурда. Лишь после подбадривающей улыбки Родольфа Метцнера она решилась протянуть руки к единственному возможному выходу.
— Поставьте ногу на мои руки! — посоветовал он. — Я вас подсажу, а месье сверху вас подхватит.
— Но это не очень удобно, — пробормотала она, готовая расплакаться. — Я в платье, и…
— А я джентльмен и закрою глаза, мадам! — оборвал он ее. — Не зацикливайтесь на таких мелочах, радуйтесь, что мы остались живы. Если бы поезд сошел с рельсов на виадуке, это было бы гораздо хуже. Вы не находите?
— Да, разумеется, — согласилась она. — Но как же вы, мосье, кто вам поможет? К тому же у вас повреждена нога.
— Бывало и похуже, — сдержанно заметил он.
Эрмин решилась. Ей хотелось скорее выбраться из вагона, ступить на твердую землю. На несколько секунд она ощутила, как пальцы Метцнера коснулись ее талии, затем, очень быстро, ее подхватили руки служащего.
— Удачи вам, сударыня! — сказал последний. — Мои коллеги расчищают вагоны. Идите вон туда, левее, через несколько метров будет дверь.
— Спасибо! — выдохнула она, приходя во все большее замешательство от необычного вида вагона.
Призвав всю свою смелость, она начала осторожно продвигаться в указанном направлении. Со всех сторон раздавались рыдания и крики.
«Боже мой, какое несчастье! — подумала Эрмин. — Разве я могла такое представить? Тошан, любовь моя, позаботься нашем маленьком Констане».
Мысль о младшем сыне помогла ей успокоиться. Она лишний раз порадовалась, что ребенок не поехал с ней. Он мог пострадать или вовсе погибнуть. «Да, это настоящее счастье — знать, что мой малыш сейчас рядом с Мадлен и своим отцом. Там, на берегу Перибонки, он в безопасности».
Поселок Перибонка, тот же день, тот же час
Тошан смотрел на небольшие волны, поднимаемые ветром на поверхности озера. Он курил сигарету, сидя на причале. Лицезреть бескрайние воды озера, настоящего моря, было для него огромным удовольствием, особенно в этот тихий вечерний час. Чайки летали над самой водой, их белое оперение в лучах заходящего солнца казалось желто-оранжевым. Вдали проплывало большое белое судно, одно из тех, что каждое лето возили туристов.
Красавец метис размышлял о том, что несколько веков назад эти земли никому не принадлежали, даже если монтанье жили вдоль берегов. Часто он посмеивался над своим упорным желанием чтить память предков. С возрастом, приближаясь к сорокалетнему рубежу, он ощущал себя больше канадским гражданином, чем индейцем. Наверняка это было связано с преждевременной смертью гордой и непокорной Талы, смертью, которая постепенно оторвала его от материнских корней. «Я бы так хотел видеть, как ты стареешь, мама! — подумал он. — И узнать больше о твоем народе и о тебе. Ты была такой терпеливой, такой стойкой! Никогда не жаловалась, не плакала…»
Тошан еще раз пожалел о том, что не был с матерью в последние минуты ее жизни. Она умерла на руках Жослина, которого любила вопреки здравому смыслу. Грустные размышления мужчины прервал чей-то хриплый голос с выраженным местным акцентом.
— Эй! Да это же мой приятель метис!
Перед ним стоял Пьер Тибо, его старинный друг: таковым, по крайней мере, его считал Тошан.
— Привет, дружище! — воскликнул он, вскакивая на ноги. — Каким ветром тебя сюда занесло? Я не видел тебя несколько лет.
— Знаю. У меня были проблемы! — ответил Пьер. — Я здесь и не появлялся.
Они пожали друг другу руки. Тошан сразу понял, что его собеседник злоупотребляет алкоголем. От славного парня прежних лет, светловолосого, ясноглазого и открытого, ничего не осталось. Перед ним стоял тучный мужчина с одутловатым лицом и налитыми кровью глазами.
— Жена меня бросила. Я больше не вижусь с детьми, черт возьми! Видимо, я слишком много ей изменял, но, поверь, все это было для дела, для работы.
Пьер уже давно заработал себе в Лак-Сен-Жане репутацию неисправимого бабника.
— Пойдем пропустим по стаканчику, Тошан, — предложил он. — Помнишь, мы часто выпивали вместе в баре… Кстати, ты-то здесь что делаешь?
— Жду транспорта, чтобы вернуться домой, в свою хижину. Я должен был выехать с Овилой Потвеном вчера вечером, но у него сломался грузовик. Он пообещал мне быть здесь завтра утром.
— А! Твоя краля тоже здесь? Твоя ослепительная красотка, Соловей из Валь-Жальбера?
— Нет, Эрмин отправилась сегодня утром в Квебек, на поезде.
Пьер Тибо игриво подмигнул Тошану, чем вызвал его недовольство.
— Я бы не советовал отпускать твою супругу одну, дружище: есть желающие этим воспользоваться. То же самое во время войны: зря ты ушел воевать. Я знаю одного парня, который не терял времени даром, пока ты охотился на фрицев. Уж как он обхаживал твою благоверную!
Солнце садилось, и его багряный свет придавал разговору тревожные нотки.
— Ты о ком это? — ледяным тоном спросил Тошан.
— О! Об одном удачливом парне, учителе, месье Лафлере. Странный вкус у твоей Эрмин. Ей нужен либо дикарь, либо умник — из крайности в крайность! Видимо, я для нее был недостаточно образованным!
Пьер хрипло засмеялся, не замечая убийственного огонька, вспыхнувшего в глазах метиса.
— Перестань пороть чушь, Тибо! — процедил тот сквозь зубы. — От тебя несет виски, мне стыдно за тебя! Я не собираюсь слушать твой бред. Иди своей дорогой. И больше ни слова о моей жене!
— О твоей жене? — надменно заявил пьянчуга. — К твоему сведению, это я подарил ей первый поцелуй.
— Ну и что? Мне давно об этом известно.
— А то, что мне следовало жениться на Эрмин, вот так! Возможно, ей я был бы верен.
Тошана окатило волной гнева. Он боролся изо всех сил, пытаясь себя образумить, но жало ревности сделало свое дело, и теперь ему хотелось лишь одного: наотмашь ударить приятеля по лицу, хотя бы для того, чтобы заставить его замолчать.
— Убирайся подобру-поздорову, Пьер! — рявкнул он. — Это в твоих же интересах. Я не бью пьяниц.
— Так бить надо не меня, дружище, — ухмыльнулся Тибо. — Сходи лучше к Овиду Лафлеру, который сейчас сидит у стойки бара!
— Этот человек спас дорогого мне ребенка от страшной участи, — холодно ответил Тошан. — У меня нет с ним счетов, понял?
