Близняшки прыснули со смеху, поскольку комплимент касался их тоже. Эрмин, оторванная от размышлений, ощутила раздражение:
— Вы нам слишком много льстите, и потом, я никогда не перееду жить в Соединенные Штаты… О, мы уже в поселке!
Ее наполняли радость и тревога за Шарлотту, срок родов которой уже подошел. Людвиг вздрогнул, как только водитель выключил мотор. Должно быть, он испытывал те же опасения, поскольку сразу сказал:
— Я волнуюсь за жену. Нам нужно спешить.
— Мы только немного разомнем ноги и выпьем по бокалу чего-нибудь прохладного, — успокоила его Эрмин. — Совсем скоро мы будем дома.
Она представила Людвига Овиду, сказав, что он муж ее подруги и работает у Тошана. Из осторожности она умолчала о его немецкой национальности.
— Эмигрант из Дании, обосновавшийся в наших местах, — уточнила она.
У того были сомнения на сей счет, но он сумел их скрыть. Это его не касалось. Единственное, что его по-настоящему интересовало, — это Эрмин, ее теплый и нежный голос, очаровательный профиль и чарующий аромат. Они сели за столик на открытой террасе кафе, чтобы полюбоваться видом причала, у которого стояло несколько судов средних размеров. Чуть дальше виднелся большой белый корабль, предназначенный для перевозки пассажиров по озеру Сен-Жан.
Они выпили обещанный лимонад и немного поболтали. Но Людвиг не проронил ни слова. Его сдержанное поведение и обеспокоенное выражение лица выдавали сильную тревогу.
— Ну что ж, едем дальше, — наконец решил Овид. — Думаю, дорога сухая, дождей давно не было. Я повезу вас в лесную чащу!
— Я покажу вам, где нас высадить, — ответила Эрмин. — Тошан и Мукки придут за нашими вещами. Мне не терпится оказаться на месте, только там я чувствую себя по-настоящему дома.
— Нужно как-то назвать нашу роскошную хижину, — предложила Мари-Нутта. — Мне нравится, когда все говорят «Маленький рай». Мам, как мы назовем наш дом в Перибонке?
— Не знаю, милая.
— Большой рай! — пошутил Овид.
— Конечно, — воскликнула Лоранс. — Чудесное название! Правда, мама? Большой рай!
— Если вам так хочется… — согласилась их мать. — Ну что ж, тогда в путь, к Большому раю!
Она хотела выглядеть веселой, но ее страх усиливался. Ей предстояло столкнуться с отчаянием Шарлотты, страданиями Мадлен, потерявшей брата, а также с печалью Кионы и Тошана. С тяжелым сердцем она заняла свое место в машине.
* * *
Последние километры проехали в менее веселой атмосфере. Лоранс и Мари-Нутта радовались предстоящей встрече с Акали, Кионой и Мукки, но они знали, как расстроится Шарлотта, узнав о малышке Адели. Не разговаривая в полный голос, они общались жестами и взглядами, готовясь утешать все семейство.
— Остановите здесь, — внезапно сказала Эрмин. — Отсюда уже недалеко.
— Хорошо, — вздохнул Овид.
Минута расставания неотвратимо приближалась. Он страдал, теша себя напрасной надеждой, что она пригласит его на ужин, покажет свой таинственный дом, затерянный в лесу.
— Передавайте привет Тошану, — усмехнулся он.
— Обязательно. Я вам очень благодарна, Овид, за то, что подвезли нас. Если бы все было как обычно, я бы пригласила вас в дом, но вы понимаете, смерть Шогана, состояние Шарлотты и…
— Я все понимаю, — прервал он ее. — Сейчас не лучший момент. Как-нибудь в следующий раз.
По-прежнему предупредительный, он помог им достать из машины чемоданы и две сумки с провизией, которые тут же схватил Людвиг.
— Их нельзя оставлять в лесу, медведи могут все съесть, — уточнил молодой немец, тщательно следя за своим акцентом. — Спасибо, месье Лафлер.
— Медведи? Пожалуй, мне пора.
Эрмин и ее дочери рассмеялись, увидев, как забавно он изобразил страх. Поколебавшись несколько секунд, Овид подошел к близняшкам.
— Барышни, разрешите вас поцеловать. Увы, я не увижу вас до весны!
Учитель поцеловал обеих девочек в щечку. Лоранс была взволнована до глубины души, что вызвало раздражение у Мари-Нутты. Но Эрмин, занятая своими мыслями, ничего не заметила.
— До скорого! — сказала она как можно веселее. — Идемте, девочки, мы сейчас всех удивим. Папа не ждет нас так рано.
Людвиг уже отправился по тропинке. Овид завел автомобиль и помахал рукой в знак прощания.
— До скорого, — ответил он. — Если у вас будет возможность, пишите мне, хотя бы по маленькому письму время от времени.
— Обязательно! — воскликнула Лоранс. — И рисунки вы тоже получите!
Он поблагодарил ее немного грустной улыбкой и развернул машину.
— Идемте скорее! — сказала Эрмин.
По пути она пыталась отвлечь девочек, а главное, побороть чувство тревоги, тисками сжимавшее ей грудь.
— Я уверена, что Мадлен приготовила картофельное рагу с луком и дикой уткой. Акали и Киона наверняка гуляют на берегу реки. А Констан, милый мой малыш! Он будет так рад нас видеть! Я рассталась с ним больше недели назад!
— Папа и Мукки, скорее всего, будут рубить дрова на улице, — заметила Мари-Нутта. — А Шарлотта? Как ты думаешь, мама, ребеночек уже родился?
— Нет, еще рано! Вы поможете поставить колыбель.
Они шли по тропинке, протоптанной за много лет членами их семьи и индейцами. Теплый ветер колыхал листву кленов и берез, а сосны и ели распространяли особый запах смолы и хвои. Под ногами хрустели сухие ветки.
Лоранс заметила лисицу, нырнувшую в кусты, и это показалось ей хорошим знаком. Но, приблизившись к лужайке, все трое увидели замершего на месте Людвига. Его светлые кудри переливались в золотистых лучах заходящего солнца. Он поставил сумки на землю и стоял, опустив руки.
— Что случилось? — спросила его Эрмин и в ту же секунду все поняла.
Из дома доносились душераздирающие крики, от которых кровь стыла в жилах. Из трубы шел дым, лошадь и пони щипали траву, но на улице не было ни души.
— Боже мой! — воскликнула Эрмин. — Это Шарлотта!
— Да, это Шарлотта, — повторил Людвиг.
Словно освободившись от чар, он бросился к дому. Ослабев от ужаса, Эрмин осталась стоять на месте. Между безумными криками она различала монотонное пение и другие голоса.
— Бабушка Одина тоже там, — пробормотала она. — Лоранс, Нутта, вам лучше остаться на улице. Я не знаю, почему Шарлотта так кричит. Господи, помоги ей!
— Мама, ей ничто не угрожает, — возразила Лоранс. — Иначе Киона нас предупредила бы. Мы ведь не видели Киону?
Эрмин пришлось согласиться, хотя это не принесло ей утешения. Ее воображение пустилось вскачь. А если Киона опять куда-нибудь убежала?
— Я иду в дом, — сказала она. — Прошу вас, не входите.
