— Нет, я не буду этого делать! — воскликнула Одина, яростно жестикулируя. — Это все выдумки белых — резать женщину в таком месте!
С этими словами старая индианка покинула комнату, при каждом шаге раскачивая своим внушительным туловищем из стороны в сторону.
— Не ссорьтесь! — задыхаясь, прошептала Шарлотта. — Боль стихла, но она очень скоро вернется. Я не могу больше страдать, лучше умереть. Людвиг, обними меня крепче, мне так страшно! Эрмин, спой, прошу тебя. Помнишь? Песенку ангелов. Господи, на Рождество меня уже здесь не будет! Я так хотела увидеть восторг Адели перед елкой! В прошлом году она еще ничего не понимала. Эрмин, прошу тебя, спой для меня.
— Лолотта, милая, я попытаюсь, — пробормотала молодая женщина, изо всех ил стараясь не разрыдаться. — Если это доставит тебе удовольствие…
Три ангела явились в этот вечер
И принесли мне столько красивых вещей!
Один из них держал кадило,
Второй — букет роз!
В Рождество мы спустились с небес…
Она пела тихо, поскольку в горле у нее стоял ком Затем, под воздействием невыразимой печали, ее окрепший голос устремился вверх, словно взывая к самому Богу.
В Рождество мы спустились с небес!
Шарлотта закрыла глаза. В комнату вошла озадаченная Мадлен. Она принесла чашку с бульоном и бокал вина.
— По-моему, сейчас не самое лучшее время для пения, — заметила она.
— Согласна, — ответила Эрмин. — Но Шарлотта — моя сестра, моя младшая сестренка. И она попросила меня спеть. Зачем отказывать ей в этой радости?
Взволнованная до глубины души, она села рядом с обнявшейся парой и покрыла легкими поцелуями лицо молодой женщины, бледное как мел.
— Лолотта, помнишь, как ты забрела на второй этаж монастырской школы в Валь-Жальбере? Ты тогда почти ничего не видела и разбила стеклянную рамку с фотографией возле моей кровати. Это был портрет сестры Марии Магдалины, моего ангела-хранителя, жизнь которой унесла эпидемия испанского гриппа. Ты была такой худенькой, со спутанными волосами… Как потерявшийся котенок! Наша история началась в тот вечер, когда монахини собирались покинуть монастырскую школу. И я пела для них песенку «Это всего лишь “до свидания”».
— Да, я помню, — прошептала Шарлотта.
— Если тебе суждено нас покинуть, я уверена, что это будет всего лишь «до свидания» и что мы обязательно встретимся однажды в другом мире… Но я не хочу тебя терять! Сделай последнее усилие, прошу тебя, ради Адели и ради всех нас. В этом году не будет никакого Рождества, если ты нас оставишь. А теперь слушай меня внимательно. Мы будем тебе помогать: Людвиг, Мадлен и я. Ты должна родить этого ребенка.
— Я не смогу. Это очень тяжело, Мимин. Со вчерашнего дня я живу в аду.
Эрмин взяла бокал вина и дала своей подруге выпить его.
— Ты успокоилась, больше не мечешься и почти не кричишь. Это хороший знак, для такой работы нужно быть расслабленной. Ты готова? Людвиг, встаньте сзади, чтобы поддерживать ее в сидячем положении.
Шарлотта сморщилась, пытаясь приподняться.
— Давайте! — пробормотала она.
В эту секунду в комнату заглянула Одина. Со своим лицом цвета хлебной корочки, с испещренной глубокими морщинами кожей, длинными седыми косами и кожаной одеждой она казалась гостьей из другой эпохи.
— Ты права, Канти, нужно петь, затем резать. Я взяла ножницы, которые прокипятила для обрезания пуповины. Это Тошан сказал мне, что их нужно положить в кипящую воду. Белые порой бывают смышленее нас.
— Молодец, Одина, спасибо тебе. Идем, твоя помощь нам тоже понадобится.
Эрмин слабо улыбнулась, прежде чем предпринять попытку спасти Шарлотту и ее ребенка.
Несколько минут спустя Тошану, который, пытаясь успокоить нервы, колол дрова, почудился плач новорожденного. Он замер на месте, судорожно сжимая рукоятку топора. Лоранс и Мари-Нутта, таскавшие поленья в сарай, вопросительно посмотрели на него.
— Вы слышали то же, что и я? — ошеломленно спросил их отец.
— Что, папа? — хором сказали они.
— Плач младенца. Оставайтесь здесь, я схожу посмотрю. Господи, это было бы чудом!
Он побежал к дому, не осмеливаясь до конца поверить в благополучный исход. Возможно, Шарлотта и родила ребенка, но сама могла при этом расстаться с жизнью. Не успев войти, он столкнулся с бабушкой Одиной, которая несла красивого розового младенца, завернутого в белую простынку.
— Мальчик! — сообщила она. — Без твоей жены, Тошан, он никогда бы не увидел этого летнего дня.
— А Шарлотта? — выдохнул он.
— Она без сознания, потеряла много крови. Но пока дышит. А теперь мне нужно искупать этого маленького человечка.
— Давай я тебе помогу, — предложил он. — Я нагрел воды, а Мадлен приготовила ванночку.
Старая индианка покачала головой.
— Ты никак собрался учить меня моему ремеслу? За свою жизнь я приняла столько младенцев, что ты мне ничем не поможешь. Иди лучше похвали свою жену, Канти, эту солнечную женщину, которая оказывает тебе честь своей любовью.
Раздосадованный словами своей бабушки, метис недовольно поморщился. Тем не менее он очень уважал ее. Ласково коснувшись ее плеча, Тошан вошел в комнату. Там царило непривычное спокойствие. «Гробовая тишина», — подумал он. Прежде всего взгляд его остановился на Шарлотте, бледной и безжизненной. Людвиг не отрываясь смотрел на нее с выражением безутешной скорби и беззвучно рыдал. Эрмин и Мадлен, стоя возле кровати, тоже плакали.
— Она..? — пробормотал Тошан.
— Нет, еще жива, — вздохнула его кузина. — Но это дело времени.
— Замолчи сейчас же! — возмутилась Эрмин. — Ребенок родился, и его мать выживет, я в этом уверена, потому что иначе быть не может. Ты это понимаешь, Мадлен? Вы все, слышите меня? Шарлотта не умрет!
Тошан хотел обнять жену, чтобы утешить ее, но она порывисто оттолкнула его. Она была слишком сердита на него за то, что он не попытался спасти Шарлотту любой ценой.
— Нет, у меня еще много дел. Если мы будем стоять сложа руки, она не выкарабкается. Я хочу ее обмыть и согреть. Как только она очнется, я дам ей попить.
— Мин, дорогая, смирись с неизбежным. Одина сказала мне, что Шарлотта потеряла много крови, — ответил он. — Такие тяжелые роды часто оказываются роковыми. Тут уж ничего не поделаешь.
— Ошибаешься! Если бы я приехала чуть позже, завтра или послезавтра, и обнаружила свою подругу мертвой только потому, что ты смирился с неизбежным, я бы никогда тебе этого не простила! Понимаешь?
Охваченная чисто женским негодованием, она стояла напротив него. Ее глаза потемнели от гнева.
— Всегда ли ты ссылался на неизбежность, Тошан? Помнится, во Франции ты почти утратил вкус к жизни после убийства Симоны и ее сына, которых ты взялся защищать. Но судьба Шарлотты тебя, похоже, не слишком тревожит, к тому же ты приговорил ее этими словами в присутствии мужчины, который ее обожает и, в отличие от тебя, не теряет надежды! Разве достаточно того, что ребенок появился на свет здоровым, если он никогда в жизни не узнает свою мать? О Тошан! Ты бессердечен, выйди отсюда, ты только все портишь!
