Пришлось импровизировать. Здесь базировалось несколько двухместных сто десятых «мессершмиттов». Правда, местное командование люфтваффе страшно не хотело отдавать один из них, но звонок Герингу, который уже был в курсе их приключений, решил вопрос. В два счета договорившись о том, что адмирал не станет во всеуслышание поднимать вопрос о позорно прошляпившем врага истребительном прикрытии, а Геринг, соответственно, жестоко их накажет своей властью, Колесников поднял вопрос о транспорте. Начальство, которому совсем не хотелось получать по шапке за срыв ответственной миссии по вине своих людей, грозно рыкнуло в телефон – и вопрос моментально решился.
И вот он здесь, сидит напротив французского адмирала. А тот пытается сохранить лицо – для побежденного, хорошо это осознающего, держится, надо признать, неплохо. И надо его убедить, иначе все кончится, как и в прошлый раз.
– …Итак, вы предлагаете мне передать корабли Германии. Вам не кажется, что это несколько… самонадеянно и идет вразрез с честью французского офицера?
– Вы не правы по всем пунктам, – усмехнулся Колесников. Времени оставалось совсем немного, и необходимость тратить его на разговоры страшно раздражала.
– Вот как? И в чем же это заключается?
– А во всем, – Колесников откинулся в кресле и посмотрел на собеседника, стараясь, чтобы взгляд его выглядел максимально безмятежным. – Для начала, я не предлагаю вам передавать корабли. Нас вполне устроит, если они просто сохранятся. В конце концов, сегодня мы враги, а завтра, может статься, будем союзниками.
– Вот как? – Жансуль (Колесникова так и подмывало назвать его Жульеном) удивленно приподнял бровь. Лицо его приобрело несколько комичное выражение. – После того, как вы на нас напали…
– Мы на вас не нападали, – жестко ответил Колесников-Лютьенс. – Это ваша страна объявила войну Германии.
– Вы нас вынудили.
– Не мы, а британцы, – меланхолично отозвался Колесников, рассматривая ноготь большого пальца. Обычно он старался держать их безупречно ухоженными, но приключения последних суток этому не способствовали. – Им, видите ли, не нравилось, что мы объявили войну Польше. Ну а ваше правительство отреагировало, как щенок, радостно повизгивая. И кто вам теперь доктор?
Идиома была из будущего, но француз понял и надулся как мышь на крупу.
– Вам не следовало трогать поляков.
– И почему? Вообще-то хамство терпеть – это не в правилах великой державы.
– Вы считаете Германию великой державой?
– Ну, Франции мы это уже доказали, – с улыбкой ответил Колесников. Тоньше надо быть, тоньше, но не мог удержаться от укола. – И потом, это британцы переманили нашего союзника, получившего, кстати, от наших и ваших щедрот кусок Чехословакии. И что нам оставалось делать? Ждать, когда пшеки нападут? Что они будут творить, мы видели. Своих граждан немецкого происхождения они просто вырезали.
– Это пропаганда.
– Это правда. Впрочем, можете не верить, данный факт ничего не меняет. Есть у русских поговорка: две собаки дерутся, третья – не мешай. Вы решили вмешаться, и вот результат. Островитяне снова отсиживаются за проливами, а убивают в результате французов. Вас предали, адмирал.
– А Эльзас и Лотарингия?
– А что Эльзас и Лотарингия? Это земли, которые Германия считала своими, ну а вы – своими. Бывает. Открою вам страшную тайну, адмирал. Если бы вы попытались их защитить, Германия бы немедленно отступила. Мы тогда вас просто боялись. Но ваши политики испугались сильнее, и вот результат. За их ошибки гибнут простые солдаты, и ваши, и наши. И я хочу как можно скорее прекратить эту бойню. Причем я не одинок, так думают многие, включая фюрера. Обратите внимание, вам предложили мир, когда проще было добить. Так что Франция в будущем вполне может оказаться союзником Германии. Кто знает, может, и Париж удастся вернуть.
– Сладко поете.
– Как умею. И в продолжение темы. Самонадеянностью здесь не пахнет. Просто потому, что в противном случае через несколько дней ваш флот перестанет существовать.
– Это еще почему? – вскинулся француз.
– По данным нашей разведки, адмирал, британский флот приступил к операции «Катапульта». Сюда идет эскадра. Два линкора, линейный крейсер «Худ», один или два авианосца, крейсера и эсминцы. Возможно, подводные лодки, но в последнем я не уверен. Их задача захватить или уничтожить ваши корабли прежде, чем до них доберемся мы. Вот такие у вас союзники.
– Я вам не верю, – голос Жансуля звучал ровно, однако в глаза собеседнику он не смотрел. «Во все-то ты веришь и ни разу по поводу моральных качеств британцев не обманываешься», – цинично подумал Колесников. Все, теперь надо дожимать, но – не пережать.
– Не верьте, – пожал он плечами. – Хотите, расскажу, как все будет дальше? Они придут, засыплют минами фарватер и потребуют сдаться. Вы постараетесь тянуть время, просто чтобы не брать на себя ответственность, а ваше командование будет молчать – им тоже не хочется оказаться виноватыми. Потом, когда выйдет срок ультиматума, а возможно, и раньше, британские корабли откроют огонь. У них меньше вымпелов, но больше калибры, и ваши неподвижные линкоры в гавани они расстреляют, как мишени. А может, и этого делать не станут. Просто поднимут в воздух самолеты и разбомбят вас. Нормальной системы ПВО на вашей базе еще нет, так что для самолетов с авианосцев это будет так, тренировочный вылет.
– Замолчите, – голос француза звучал хрипло. Понимает, что немец прав, и сам на месте англичан поступил бы примерно так же.
– Я-то замолчу, а вот те, кто погибнут здесь, окажутся на вашей совести. А если сдадитесь, вас объявят предателем. И помочь вам мы не сможем, даже если очень захотим. Мои корабли далеко на севере, а итальянцы… Между нами, они паршивые моряки и еще худшие солдаты.
Жансуль сидел, сгорбившись. Он как-то сразу устал, а ведь это был достаточно храбрый и грамотный офицер, ходивший и на надводных кораблях, и на подводных лодках, отвоевавший прошлую войну на миноносцах, а туда не берут трусов. Ну что же, теперь аккуратно предложить ему выход, который не нанесет урона его чести и при этом даст шанс.
– Вот что, месье Жансуль, у меня, кажется, есть идея. Здесь у вас не единственная база и, давайте будем смотреть на вещи реально, не самая лучшая. Если верить нашей разведке, у вас есть корабли в Алжире, Касабланке, Тулоне, Дакаре и на Мартинике. Последняя, конечно, далековато… Так вот, я предлагаю вам идти на любую из этих баз. Не желаю даже знать, на какую. Если сумеете проскочить мимо британцев, то, как минимум, станете сильнее на несколько вымпелов. И, главное, выйдете из-под удара. Связь у вас наверняка имеется. И если окажется, что я прав, и британцы явятся сюда, вам это станет известно. Тогда, убедившись, что я не вру, мы сможем продолжить разговор более… предметно. Или не продолжить, тут вы будете в своем праве.
Или же не проскочите, но тогда сможете вступить в бой в открытом море, где не будете скованы узостями и мелями. Глядишь – и отобьетесь. Ну а не отобьетесь – хоть нанесете британцам урон, который их пусть немного, да ослабит. Какая соломинка переломит хребет верблюду – это еще посмотреть надо, однако ни одна не окажется лишней. Все это Колесников, естественно, не сказал, но француз и без того понимал его нехитрую логику.
