— И на все-то у них ответ сыскивается. И что там за план?
— План № 2 покамест в стадии разработки, — признался Анденко. — Но кое-какие мыслишки по этой части уже имеются.
— Гриш, ты забыл про Бельдюгу сказать, — напомнил Захаров.
— А этот пассажир здесь каким боком? — как-то странно насторожился начальник.
— Мне стало известно, что у Барона могут быть какие-то делишки с Бельдюгой. Он же — Бельдин Алексей Константинович. Говорят, того снова видели в Ленинграде.
— Я в курсе.
— Я в курсе, Иван Никифорович, что вы в курсе. Это я персонально для инспектора Захарова уточняю. А какого рода делишки, догадаться нетрудно, учитывая, что после пятой, если память мне не изменяет, ходки Бельдюга, по состоянию подорванного на лесоповалах здоровья, с голимым криминалом завязал. И теперь занимается исключительно посредничеством в части сбыта вещей и предметов с трудной судьбой. Есть сведения, что под Бельдюгой ходит несколько оборотистых хлопцев, так что на Барона можно попробовать выйти и через этих субчиков.
— Поздно спохватились, голуби.
— То есть?
— Вчера вечером Чесноков взял вашего Бельдюгу.
— Как?!
— Как? Решительно и беспощадно.
— И за что?
— А вот это надо будет у Чеснокова уточнить — может, за задницу, а может, и за воротник. А вы, браты-акробаты, я так понимаю, до сих пор не в курсе? — Майор Грабко неодобрительно покачал головой. — М-да… Взаимодействие в нашем богопротивном учреждении выстроено будьте-нате. А ведь взял Бельдюгу Петр Ефимович, между прочим, с поповского фарфора блюдом. Что проходит по списку украденного из квартиры твоего, Григорий, обувного директора.
— Мать моя женщина! И как же Чесноков на него вышел?
— Вышел и вышел. Тут ведь можно и так и эдак повернуть, — рассудил начальник. — Можно сказать, случайно. А можно, и личным сыском. К слову, Чесноков вчера же, по горячим следам, Бельдюгу и допрашивал. Да только по результатам доложиться отчего-то не удосужился. О чем и толкую — дисциплинка у нас в последнее время…
Иван Никифорович снял трубку, пару раз крутанул телефонный диск.
— Петр Ефимович, ты на месте? Прекрасно. А почему я все еще не наблюдаю у себя протокола допроса Бельдина?.. Ах, как раз собирался? Прелестно. Опять же у меня здесь Анденко с Захаровым. Ошеломленные и предвкушающие. Давай поднимайся. Ждем.
* * *
На главной, она же единственная, в Галиче площади, носящей, как водится, пафосное название площадь Революции, Барону и Ирине предстояло расстаться. Здесь их пути расходились — ей налево, к музею, ему направо — к вокзалу.
В данную минуту Ирина испытывала чувства смешанные, двойственные. С одной стороны — искренне радовалась, что Юрий нашел сестру, равно как гордилась тем фактом, что эта «находка» состоялась не без ее деятельного участия. С другой — испытывала тягостную печаль и тревогу, не будучи до конца уверенной в том, что человек, которого всего за один вечер умудрилась узнать и полюбить, вернется.
Барон интуитивно догадывался о ее терзаниях, а потому старался максимально деликатно зафиналить церемонию прощания. Огорошенный новостями о судьбе Ольги, все свои эмоции и чувства по отношению к Ирине он задвинул на второй план. Решив, что разберется и с ними, и с самим собой не здесь и не теперь — позже.
Да что Ирина! Даже доселе занимавшая едва не все его мысли жажда мести и твердое намерение привести в исполнение собственный приговор в отношении Самарина как-то сами собой приутихли, подуспокоились. В конце концов, что такое редкостный подонок дядя Женя в сравнении с вынырнувшим из небытия ангелочком Оленькой?
— Может, мне все-таки проводить тебя, Юра? Давай я быстренько добегу до музея и отпрошусь?
— Не стоит, Ириша. Во-первых, неизвестно, на какой и во сколько проходящий мне удастся сесть. А во-вторых, не люблю я все эти вокзальные досвиданки. Дальние проводы — лишние слезы.
— Так моя мама, покойная, любила говорить.
— Вот видишь. То ли дело встречи, правда?
— Правда.
— Ты случайно не в курсе, сколько идет поезд до Перми?
— Смотря каким ехать — скорым или пассажирским. В любом случае чуть меньше суток. Часов восемнадцать — двадцать.
— Всего-то? Плевое дело. В таком случае, думаю, деньков через пять-шесть жди меня обратно. Если, конечно…
Барон артистично запнулся, не докончив начатой фразы.
— Если что?
— Если это не слишком самонадеянно и нагло с моей стороны. Я про «жди».
Ирина наградила его печальной усмешкой:
— Перестань, тебе не идет.
— Что не идет?
— Ты прекрасно знаешь, Юра, что я УЖЕ начала ждать тебя.
Барон поставил чемоданчик на землю и, наплевав на условности и приличия, прилюдно обнял Ирину, крепко прижав к себе.
— Дорогой ты мой человечек! Спасибо тебе.
— За что?
— Есть такая старая, еще дореволюционная присказка: «Не было ни гроша, да вдруг алтын». Вот так и со мной приключилось. Не было у меня за последние без малого лет эдак двадцать ни единого по-настоящему счастливого дня. Как вдруг — р-раз! И привалило. И тебя встретил, и сестру благодаря тебе нашел.
Они стояли на площади Революции и целовались.
Страстно. Долго. На зависть и на осуждение семенящих вокруг прохожих.
В числе последних оказалась и бредущая на работу музейная кассирша, она же на полставки уборщица, тетя Глаша. Застав Ирину Петровну в объятиях вчерашнего посетителя, она потрясенно выпялилась на этих двоих, а когда секундный шок от увиденного прошел, прибавила шагу, восхищенно бормоча под нос: «Ай да Ирка! Ай да тихоня наша!»
— …Ты, самое главное, вернись. Пять дней, шесть, десять. Это неважно. Сколько тебе потребуется, столько и… А я буду ждать.
— Я обязательно вернусь. Я тебе клян…
— Нет-нет! — Ирина решительно накрыла его рот своей ладошкой. — Клятва связывает человека. А я не хочу, чтобы ты был обязан мне всего лишь неосторожно данным словом.
— Хорошо. Не буду. Просто вернусь.
* * *
Барону свезло. Отстояв к окошечку кассы каких-то двадцать минут, он умудрился заполучить верхнюю боковую полку на скорый «Москва — Хабаровск». Прибытие поезда ожидалось менее чем через час, который он взялся коротать на лавочке на перроне.
Благо погода шептала и позволяла, а Барону было о чем подумать и покурить…
Некоторое время спустя его окликнула давешняя железнодорожница Лида.
— О, корреспондент?! Никак отбываешь?
— Здравствуйте, красавица. Да, отбываю.
— А что наши ветераны? Успел поговорить?
