«Надо было так же пометить шлем Гареда и не сказать ему, – подумала она, и ей стало совестно. Какое у нее право бесцеремонно вторгаться в личную жизнь пусть даже и Гареда? – Нет, – встряхнула она головой. – Пусть этим занимаются дама’тинг. Я скорее уподоблюсь Элоне, чем применю их методы».
Создатель, но как же хотелось подслушать!
Аманвах вдруг зашипела и затараторила по-красийски, многие слова были бранными. Она лопотала чересчур быстро для Лиши, но тоном отчетливо гневным, без фальши, присущей дама’тинг. Сиквах потрясенно уставилась на Аманвах, когда та вскочила и заметалась по шатру, сыпля цветистыми эпитетами.
Лиша не выдержала:
– В чем дело? Что стряслось?
Аманвах смерила ее взглядом, обдумывая ответ.
– Мой достопочтенный муж отважен, но глуп.
– Мы все временами этим грешим, – сказала Лиша.
Аманвах кивнула и ровно выдохнула, восстановила хладнокровие дама’тинг.
– Такова инэвера.
– С ним ничего не случилось?
– Нет, но это до поры, – махнула рукой Аманвах. – Он вызвался выйти в ночь.
– Зачем? – спросила Лиша.
Это не похоже на того Рожера, которого она знала.
– Очевидно, они решили, что если за великую метку выйдет Пар’чин, то демоны познают его силу, – пояснила Аманвах. – Поэтому Пар’чин послал на разведку в ночь моего достопочтенного мужа, олуха Гареда и собственную дживах ка.
Она выгнула бровь, но покрывало не позволило Лише понять смысл гримасы.
– Само его имя означает отвагу, но он отправляет за метку других, боится выйти сам. Он попросту трус.
– А кто тогда я, засевший в тылу? – вознегодовал Тамос.
Все взгляды обратились на графа, его лицо напряглось. Лиша вспомнила, как он лежал на постели в ту ночь, и рассказы Дарси о его боязни демонов, и о геройских безумствах, вызванных надобностью побороть страх. Он отчаянно боялся прослыть трусом и потерять уважение.
– Вождь должен быть свободен, чтобы командовать войсками!
Аманвах фыркнула и пренебрежительно покосилась.
– Мой святой отец не сидит на троне после захода солнца, а он величайший вождь всех времен и народов. Ты чин, а потому заведомо трус, но о Пар’чине говорили другое.
Тамос рассвирепел, и остатки его терпения стремительно улетучивались. Сейчас сорвется на крик, и всем станет плохо.
Лиша встала между ними и посмотрела Аманвах в глаза.
– При всем уважении, Аманвах, я видела, как твой достопочтенный отец тоже отправлял людей на разведку, даже родных сыновей. Я понимаю, ты переживаешь за мужа, но Рожер сотни раз выходил в ночь. С ним ничего не случится.
– Откуда ты знаешь то, что неизвестно даже костям? – осведомилась Аманвах.
– Я не знаю, – развела руками Лиша. – Но верю.
Аманвах моргнула, потом кивнула:
– Такова инэвера.
Она выровняла дыхание, вернулась в угол, где снова опустилась на колени и погрузилась в медитацию, вслушиваясь.
Рожер взял скрипку и смычок в здоровую левую руку, а их группа, закутанная в плащи, шагнула в открытую ночь. Правая – осталась свободной. Ему вполне хватало трех пальцев, чтобы за считаные секунды выхватить меченый нож и метнуть его в цель.
– Я пойду первой, – объявила Ренна. – У меня глаза привычные к темноте.
Ни Рожер, ни Гаред спорить не стали. Рожер все еще приспосабливался к маске, подаренной Аманвах. Видно было достаточно хорошо, чтобы не налететь на что-нибудь и не прозевать демона, но ко всему подряд липли цветные завитки магии, отвлекали, сбивали с толку и порождали чувство неуверенности, будто он угодил в густой утренний туман.
Ренна ушла вперед и очутилась на границе их меточного видения. Рожер обратился к Гареду:
– Ты был прав, я и в самом деле принимал тебя как должное. Прости, если можешь. Я иногда слишком увлекаюсь ролью и забываю, что не один на сцене.
– Дерево срублено, – буркнул Гаред. – На него уже не залезть.
Рожер повернулся к нему:
– Я понимаю, мне просто…
– Рожер, мы в открытой ночи, – перебил Гаред, – и я чувствую себя запертым в треклятом радужном облаке! Я на тебя больше не злюсь. Смотри перед собой.
Рожер кивнул и отвел взор, но его сразу отпустило. «Еще одной заботой меньше. Осталось проследить, чтобы демоны не сожрали».
Двигались мучительно медленно. Яншины плащи-невидимки ни разу не подвели, но в них приходилось кутаться, а это снижало скорость. Рожер и Ренна, более опытные, подстраивались под Гареда.
Сразу за деревьями они различили разрушительные последствия игрищ огненных демонов: обугленные стволы и выжженную землю, когда-то бывшую плодоносным травяным ложем. Их обувь и капюшоны почернели от пепла.
А впереди продолжалось бесчинство, Рожер еще не слышал подобных звуков. Инстинкт взывал к нему, требовал развернуться и задать стрекача, но он набрался мужества и не менял курса, осторожно нащупывал ногами путь среди деревьев.
Далеко идти не пришлось. Лес кончился резко, как обрубили, и сменился картиной полного опустошения. Никакие Яншины шутихи не нанесли бы и толики подобного ущерба. Черная, раскуроченная земля изобиловала горами почвы по соседству с огромными ямами на месте выдранных деревьев и вывороченных камней.
Здесь было нечто отталкивающее. Неправильность, которую Рожер ощутил всем телом. Им здесь не место.
Повсюду рыскали гладкие и приземистые полевые демоны, взбирались на земляные кучи и нюхали воздух. В небе кружили воздушные.
Вернулась Ренна.
– Там слишком много укромных уголков для демонов. Дальше держимся вместе.
Рожер и Гаред кивнули, и все втроем углубились в хаос. Груды камней достигали двадцати футов в высоту, как и сваленные древесные стволы. Рожер взглянул на одну, затем обернулся на пройденный путь:
– Как по-вашему, далеко ли метнет такую каменюгу скальный демон?
Гаред прикинул и тоже оглянулся:
– Большую? Дальше, чем мне хочется.
– Они запасаются, – проговорил Рожер. – Нам нужно вернуться и…
– Не сейчас, – вмешалась Ренна. – Если они заняты только этим, где скальные и лесные демоны?
Рожер осознал ее правоту и сглотнул комок. Они продолжили путь, огибая бревна и камни, которые могли вскорости обрушиться на Новобитель. Наконец выглянули из-за огромного кургана и увидели демонов за работой.
Место расчистили; лесные и скальные демоны сажали гигантские стволы; им помогали и другие особи, незнакомые Рожеру. Деревья были по двадцать футов в обхвате и уходили в почву на десять, но демоны легко расшвыривали землю клешнями, как палую листву Наткнувшись на здоровый камень, они выдирали его и относили в многочисленные кучи.
