Иван Казанец посоветовался с руководителем Украины Николаем Викторовичем Подгорным. Тот согласился, что безнаказанность недопустима. Но когда Казанец пересказал предложение своего секретаря Александра Ляшко о сплошной проверке кадров и открытых процессах, Николай Викторович вскипел:
— Пусть ваш Ляшко в кадры КГБ не лезет! Это не его дело! Если поступить так, мы за две недели разгоним органы. А без них жить нельзя! Секретарю обкома надо это понимать. В Москве ведь не спешат? Пощипали кое-кого после съезда, да и то негромко. Там у Никиты Сергеевича положение непростое.
Пересказав разговор с Киевом, Казанец приказал Ляшко:
— Будем, значит, спешить медленно. Пока передавайте на рассмотрение в партийные организации дела только тех, на кого поступили заявления. А там видно будет…
Через месяц после назначения Шелепина собрался ХХI внеочередной съезд партии, чтобы утвердить программу построения коммунизма в Советском Союзе, а заодно и производственные задания на семилетку.
Слово было предоставлено и новому председателю КГБ.
Шелепин начал с ритуальных восхвалений Хрущева, начертавшего «обоснованную и реально осуществимую программу строительства коммунизма». Потом он рассказал о подрывной, шпионской работе империалистических кругов, но успокоил делегатов съезда:
— Можно, товарищи, не сомневаться в том, что работники органов государственной безопасности под руководством коммунистической партии, ее ленинского ЦК обеспечат все от них зависящее, чтобы никто не смог помешать мирной и великой работе трудящихся нашей страны по осуществлению гигантских задач, намечаемых семилетним планом!
Зал зааплодировал.
Напомнив о ликвидации Берии и его подручных, Шелепин говорил о том, что больше не надо бояться сотрудников государственной безопасности:
— Под непосредственным руководством Центрального комитета КПСС, его президиума и лично товарища Хрущева за последние годы в стране полностью восстановлена революционная законность, а виновники нарушения ее наказаны. И каждый советский человек может быть уверен, что больше это позорное дело — нарушение революционной законности — у нас не повторится.
И зал вновь зааплодировал. На сей раз с большим удовольствием. Шелепин говорил об «основательном сокращении органов комитета государственной безопасности» и обещал продолжить уменьшение аппарата КГБ. Меняется жизнь, и сужается сфера действия чекистов.
— Карательные функции внутри страны, — продолжал Шелепин, — резко сократились, они будут сокращаться и впредь. Но, товарищи, сужение сферы, сокращение карательных функций, а также сокращение штатов службы государственной безопасности нельзя понимать так, что у нас стало меньше дел, что ослабли действия врага. Нет, это было бы ошибкой. Мы и впредь должны проявлять политическую бдительность, бережно охранять исторические завоевания советских людей. Мы и впредь будем беспощадно карать всех врагов советского народа.
После аплодисментов Шелепин перешел к новой теме. Недавний руководитель комсомола в духе времени призвал быть более снисходительными к правонарушениям молодежи:
— Мы часто встречаемся с такими людьми, которые за любой проступок, а порой даже за незначительное нарушение добиваются привлечения подростков и молодежи к уголовной ответственности. По моему мнению, следует продумать вопрос о предоставлении права общественным организациям — комсомолу, профсоюзам, а также коллективам фабрик, заводов и колхозов — брать на поруки свихнувшихся людей, совершивших незначительные преступления, с тем чтобы дать им возможность исправиться в коллективе, вместо того чтобы они отбывали наказание по суду.
Шелепин точно знал, чего хочет глава партии. Несмотря на свою молодость, он был уже очень опытным аппаратчиком.
Имя Шелепина страна впервые услышала, когда ему было всего двадцать четыре года. Осенью сорок первого в столице, к которой вплотную придвинулся фронт, секретарь московского городского комитета комсомола по военной работе Александр Шелепин отбирал добровольцев для партизанских отрядов, для диверсий в тылу врага.
Сам он, к слову, не воевал в ту лихую годину. Несколько месяцев провел на финской войне заместителем политрука, комиссаром эскадрона, а в Великой Отечественной не участвовал, за что потом подчиненные по КГБ будут его упрекать: других отправлял в бой, а сам отсиживался в Москве. Впрочем, среди руководителей нашей страны фронтовиком был, пожалуй, только Брежнев. Он действительно прошел всю войну, не на передовой, конечно, а в политотделе, но в действующей армии, так что рисковал жизнью. Остальные члены политбюро нужнее были в тылу — на партийной или комсомольской работе.
К Шелепину пришла проситься в партизаны ученица 201-й московской школы Зоя Космодемьянская. Он не сразу определил ее в отряд. Ему показалось, что она боится, что не сможет провести операцию, и он ей отказал. А потом все-таки включил Зою в отряд.
Судьба Зои была ужасной. Сделать она фактически ничего не успела: немцы ее сразу поймали и как поджигательницу казнили. Посмертно ей присвоили звание Героя Советского Союза. Ее трагическая судьба так потрясла людей даже в те суровые времена, что на смерть девушки откликнулась вся страна. Зоя стала символом стойкости и мужества.
Совсем не официозная поэтесса Маргарита Алигер написала получившую громкую известность и удостоенную сталинской премии поэму «Зоя», патетически воспев в ней в духе тех лет и секретаря горкома комсомола Александра Шелепина:
Октябрьским деньком, невысоким и мглистым,
В Москве, окруженной немецкой подковой,
Товарищ Шелепин, ты был коммунистом
Со всей справедливостью нашей суровой…
Ты не ошибся в этом бойце,
Секретарь Московского Комитета…
Это уже была всесоюзная слава, сыгравшая свою роль в его комсомольской карьере.
Из Института истории, философии и литературы, в котором учился Шелепин, многие ушли на фронт в первые же дни войны. Студенческий билет давал право на отсрочку от призыва, поэтому записывались добровольцами.
Из ИФЛИ ушли на фронт не только юноши, но и девушки. 31 июля 1941 года приказом по институту отчислили сто тридцать восемь человек в связи с уходом в армию. Как выразился тот же Юрий Левитанский, «это была война детей». Многие погибли. Студент экономического факультета, восемнадцатилетний Ефим Анатольевич Дыскин, наводчик орудия 694-го полка, осенью сорок первого подбил восемь немецких танков. Ему присвоили звание Героя Советского Союза. Думали, что посмертно. Оказалось, он выжил, стал доктором медицинских наук. После войны о Дыскине рассказал маршал Жуков…
Учившийся вместе с Шелепиным на историческом факультете Александр Израилевич Зевелев и его друзья попали в Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения (ОМСБОН), состоявшую из двух полков. Один с помощью Коминтерна сформировали из иностранных коммунистов, другой — из москвичей, им, кстати, командовал полковник Сергей Вячеславович Иванов, отец Игоря Иванова, ставшего при Ельцине министром иностранных дел, а при Путине — секретарем Совета безопасности.
