– Значит, вы доверяете френологии, как указывают названия книг у вас на полке? – заметил Де Квинси.
– Это единственный научный путь изучения разума. Мы не в силах достать живой мозг и изучить его, не причинив вреда пациенту или даже не убив его. Зато мы можем измерить внешние размеры черепа и сделать выводы, какие участки мозга недостаточно или чрезмерно развиты, какие положительные или отрицательные воздействия придали голове такую форму. – Доктор Арбетнот снял с полки один из черепов и указал на выпуклость в задней части. – Здесь мы видим результат чрезмерного развития мозжечка, которое приводит к утрате контроля над эмоциями. На каждом из черепов я могу найти впадины и выступы, свидетельствующие о различных отклонениях мозга.
– Но конечно же, разум – это нечто большее, чем просто форма черепа, – предположила Эмили. – Что такое мышление, по вашему мнению?
– Гальванический процесс. Когда-нибудь мы сумеем измерить его интенсивность.
– Вы объясняете мысль электричеством?
– Знаменитый на всю Англию Майкл Фарадей разработал теорию электролиза, – ответил доктор Арбетнот. – Точно так же функционирует и мозг. Если какой-либо его участок недостаточно или чрезмерно развит, электрический ток становится неравномерным, что и вызывает необычное или даже опасное для окружающих поведение человека.
– Как увлекательно! – восхищенно сверкнула голубыми глазами Эмили.
Доктор Арбетнот с польщенным видом повернулся к ней.
– А как вы используете эту теорию для лечения пациентов? – спросила девушка.
– Поскольку мы не в состоянии исправить физический дефект мозга, нам остается только стараться усмирить больных. Порой изоляция – единственное действенное средство, но некоторые считают, что гидротерапия намного эффективней.
– Успокаивающие ванны, – понимающе кивнула Эмили.
– По существу, да. Горячая ванна хорошо расслабляет. Иногда для успешного воздействия необходим контраст с ледяной водой.
– И эти средства позволяют исцелить больных? – задала еще один вопрос девушка.
Доктор Арбетнот удивленно взглянул на нее:
– Психические болезни не лечатся. Возможно, когда-нибудь мы научимся исправлять дефекты мозга хирургическим путем. Но пока умственное расстройство остается пожизненным проклятием.
– Но не считаете ли вы, что беседы с пациентами способны помочь им?
– Беседы? Какая от них может быть польза?
– У моего отца есть своя теория о сновидениях.
Доктор Арбетнот смущенно покачал головой:
– О сновидениях? Боюсь, что не улавливаю смысл.
Де Квинси вытер платком пот со лба.
– Вы точно не больны? – забеспокоился доктор.
Де Квинси взял пилюлю из табакерки и разжевал ее, заметив невпопад:
– В Северной Германии есть гора Брокен.
Его слова окончательно сбили доктора с толку.
– Я не бывал в Германии.
– Огромные гранитные блоки возле ее вершины получили из-за причудливой формы название Кресло Чародея. А водопад называют Волшебным Фонтаном.
– Похоже на детскую сказку.
– Уверяю вас, это место существует на самом деле, – ответил Де Квинси. – Если июньским утром подняться к вершине пешком и оттуда посмотреть на соседнюю гору, можно увидеть ужасного Брокенского призрака.
– Ну точно детская сказка. Пойдемте, я отведу вас к Эдварду Оксфорду.
– У многих побывавших там сердце бешено колотилось от испуга, когда в тумане внезапно возникал зловещий призрак. – Де Квинси разжевал еще одну пилюлю. – Иногда проницательный наблюдатель сам догадывается, в чем секрет, иногда ему объясняют проводники.
– И в чем же секрет?
– В июне солнце восходит за спиной у наблюдателя. Тень ложится на клубящийся у подножия горы туман. Увеличенный во много раз силуэт повторяет каждое движение человека, но в такой гротескной, искаженной форме, что кажется никак с ним не связанным.
– Значит, у явления есть научное объяснение, – заключил доктор Арбетнот.
– Мой отец считает, что сновидения в чем-то похожи на подобные тени, – сказала Эмили.
– Сновидения? На тени?
– Обеспокоенный чем-то человек обычно не понимает, что ночные кошмары косвенно отражают его переживания, – пояснил Де Квинси. – Но если ему объяснить – а еще лучше помочь разобраться, какие именно переживания вызывают кошмары, – подобный опыт может оказаться первым шагом к выздоровлению.
– Насколько я понимаю, мистер Де Квинси, вы не медик. Ваша теория остроумна, но лишена научного обоснования. Сновидения и кошмары – не более чем фантомы, вызванные электричеством.
– Было бы глупо думать иначе. Что ж, давайте оставим в покое толкование сновидений. Представьте себе, что в детстве Эдварда Оксфорда или его матушку часто избивал отец. Потрясение от жестокости родителя могло бы объяснить, почему юноша вырос настолько неуравновешенным, что не мог подолгу удержаться ни на одной работе, почему он испытывал приступы истерического хохота и получал удовольствие от мучений других людей.
– Не хотите же вы сказать, что именно побои, полученные Оксфордом или его матерью от отца, заставляли его впоследствии причинять боль другим людям и в конце концов побудили выстрелить в королеву?
– Доктор, вы выразили мою идею гораздо лучше, чем сумел бы я сам! – воскликнул Де Квинси.
– Но она совершенно лишена смысла. Неужели вы полагаете, что посредством бесед с Оксфордом о побоях, нанесенных ему в детстве, удалось бы объяснить движущие им мотивы и заставить отказаться от своих намерений?
– Во всяком случае, такая теория заслуживает внимательного рассмотрения.
– Что ж, еще раз вынужден повторить: вы не медик. Если хотите повидаться с Оксфордом, то это лучше сделать немедленно. Через полчаса у меня назначена другая встреча.
Когда они выходили из кабинета, в левом крыле лечебницы снова завопила женщина. Посетители опять посмотрели в ту сторону, откуда донесся звук. Спящие под скамьями собаки встревоженно подняли головы.
– Там мы содержим больных женского пола, – объяснил доктор Арбетнот. – Мужчины находятся в противоположном крыле.
Солнечный свет, проникая через окна, освещал картины с умиротворяющими пейзажами на стенах. В клетках щебетали птицы.
– Эмили, эти птицы… – начал Де Квинси.
– …не плод твоего воображения, – успокоила его дочь.
– Камеры начинаются в соседнем коридоре, – сказал доктор Арбетнот.
– Камеры? – удивилась Эмили.
– Поскольку пациенты поступают к нам по приговору суда, мы привыкли называть их комнаты камерами.
Из глубины здания, отражаясь эхом от стен, прилетел еще один вопль – на сей раз мужской. Дойдя до конца галереи, доктор Арбетнот повернул налево, в другую часть больницы.
