– Что вы сказали? – вскинулся Беккер. – Камберленд вернулся?
– В три часа дня. Он так громко кричал и колотил в дверь, что снова меня разбудил. Но на сей раз он выглядел так, словно это его толкнули в лужу. Одежда грязная, на лице засохла кровь. Еще одно доказательство, что богатое наследство не гарантирует хороших манер.
– Что же кричал сэр Уолтер? – настаивал Райан.
– Он требовал встречи с лордом и леди Грантвуд. Повторял, что не потерпит столь гнусного обращения. А еще утверждал, будто дал взаймы лорду Грантвуду, и требовал немедленного возвращения долга. Мол, если его не пустят к мисс Грантвуд – он во всеуслышание называл ее просто Кэтрин, словно какую-нибудь служанку, – он окончательно разорит их семью. Заметьте, дело происходило средь бела дня, на Хаф-Мун-стрит. Разумеется, весь Мейфэр и без того знает, что лорд и леди Грантвуд неудачно вложили деньги в одно коммерческое предприятие. Но у сэра Уолтера не было никакого права кричать об их положении на каждом углу. Этот господин абсолютно лишен хороших манер. Он несколько часов подряд бродил перед домом туда-сюда.
– И соседи не вызвали констебля?
– Кто же в Мейфэре станет вызывать полицию, чтобы арестовать баронета. – Похоже, даже сама мысль о подобной вероятности потрясла молодого лорда Дженнингса. – Все надеялись, что ему скоро надоест и он уйдет.
– И он ушел?
– Около шести часов.
– Скажите, он не мог вернуться еще раз? – спросил комиссар Мэйн.
– Я выехал из дома в семь часов и не имею ни малейшего понятия, появлялся ли он здесь снова.
– Мне необходимо побеседовать с ним, – решительно заявил Райан. – Вы не подскажете, где он живет?
Констебль проводил молодого джентльмена, и толпа снаружи зашумела еще сильнее. Входную дверь снова закрыли, и теперь тишину нарушали только полицейские, продолжавшие осмотр дома.
– Клуб «Фейрмоунт» на Пэлл-Мэлл, – произнес Райан. – Знакомое место.
– Пока вы ищете сэра Уолтера, что нам делать с полковником Траском? – поинтересовалась Эмили.
Все повернулись к полковнику, по-прежнему сидевшему в полной неподвижности, с бессмысленным взглядом.
– Подпалины на одежде, засохшая кровь на лице, – рассуждал вслух комиссар Мэйн. – Вероятно, точно так же он выглядел после очередного сражения в Крыму. Я читал в «Таймс», как он с риском для жизни, под обстрелом неприятеля, сам выносил раненых солдат в безопасное место, чтобы не позволить врагу добить их или взять в плен. Как и большинство офицеров, он оплатил свой чин – две тысячи фунтов, как мне говорили, – но другие офицеры не имели такого воинского духа, они лишь хотели носить яркие мундиры, которые производят благоприятное впечатление на дам. Здесь и кроется одна из причин, по которым мы проигрываем войну. Но полковник действительно хотел сражаться за Британию и бился отважно, вне всякого сомнения. После всего пережитого в Крыму он имел полное право наслаждаться спокойной жизнью. Однако, вернувшись домой, получил в награду вот это.
– Его нельзя здесь оставлять, – решила Эмили. – Ему нужно прилечь и отдохнуть.
– Но куда его отвезти? – растерянно произнес Беккер. – Мы не знаем, где он живет.
– В любое место, которое будет ему знакомо, – предложила девушка. – Представьте, какое его ждет потрясение, если он, придя в себя, не поймет, где очутился.
– Когда полковник вызвал нас с инспектором Райаном в таверну «Колесо Фортуны», он сказал, что его контора находится неподалеку, на Уотер-лейн, – припомнил Беккер. – Там должен найтись какой-нибудь диван или даже комната отдыха.
Голубые глаза Эмили загорелись решимостью.
– Давайте отвезем его туда. А потом нужно послать за доктором Сноу. Он очень помог нам семь недель назад. Уверена, не откажет и теперь.
– Возможно, кое-кто еще может оказаться нам полезным, – добавил Де Квинси. – Человек, знакомый с тяготами войны.
– Офицер? – предположил комиссар Мэйн.
– На самом деле я подумал об Уильяме Расселе.
– Военный корреспондент? – удивился комиссар.
– Рассел много писал о героизме полковника Траска. Он видел, как тяжело приходилось солдатам. Возможно, его лицо поспособствует созданию знакомой обстановки, о которой говорила Эмили.
– Но Уильям Рассел сейчас в Крыму, – возразил Мэйн.
– Нет, новая статья в утренней «Таймс» указывает, что он вернулся в Лондон вместе с полковником. Мои приятели-репортеры должны знать, где он остановился.
– Значит, мы определили план действий для каждого из нас, – подытожил Райан.
Пока Беккер и Эмили помогали полковнику подняться, Де Квинси глотнул лауданума из своей бутылочки.
– Одну минуту.
Его обеспокоенный тон заставил всех остановиться.
– Скажите, инспектор, на трупах лорда и леди Грантвуд были найдены письма? Я сам их не заметил и не рискнул вызвать ваше недовольство, прикасаясь к чему-либо без разрешения.
– Да, мы нашли записку в складках платья леди Грантвуд, – подтвердил Райан. – С такой же траурной каймой, как и на прежних.
– И какое имя в ней значилось?
– Уильям Гамильтон.
– Это четвертый стрелявший в королеву. Как я и предполагал, убийца в своих намеках движется от прошлого к настоящему.
– Вторую записку мы нашли в кармане у лорда Грантвуда, – добавил Беккер. – В ней снова упоминалась «Молодая Англия» – группа заговорщиков, придуманная Эдвардом Оксфордом.
– Не было ли там, случайно, еще двух слов? – спросил Де Квинси, постукивая пальцами по бутылочке. – Скажем, «Молодая Ирландия»? Название вполне реальной группы заговорщиков, к которой принадлежал Уильям Гамильтон.
Райан потрясенно взглянул на него:
– С таким талантом вам следовало стать предсказателем, а не литератором.
– К сожалению, я смог предсказать далеко не все. Тщательно продуманная система здесь оказалась нарушена. Как и в других случаях, способ, каким убиты лорд и леди Грантвуд, символизирует ненависть убийцы к закону. Но один из трупов должны были обнаружить в каком-то общественном месте, возможно перед зданием Олд-Бейли, чтобы укрепить в сознании людей мысль о собственной уязвимости, где бы они ни находились. Почему же произошел сбой? Комиссар Мэйн, помните, как убийца в вашем доме кричал, что убьет вас и вашу семью, чтобы отомстить за страдания его родителей и сестер? Вероятно, он собирался и ваши с женой и дочерью трупы расположить каким-то символическим образом.
– Боюсь, что так.
– Тогда почему тело мисс Грантвуд не расположено символическим образом? – спросил Де Квинси. – В ее убийстве вовсе нет ничего от изящного искусства. Почему система изменилась?
Райан открыл двери:
– Возможно, мы получим ответ у сэра Уолтера Камберленда.
