Но то были не собаки.
Райан бросился в схватку. Констебли заработали дубинками. Инспектор выхватил из клубка тел оборванного мужчину, затем обезумевшего от ярости мальчишку, следом за ним – бешено рычащую женщину.
Наконец полицейские фонари осветили сжавшегося от страха сэра Уолтера. Он остался без ботинок, сюртука и жилета; лицо было расцарапано до крови.
– Их там становится все больше! – предупредил констебль, стоявший у двери. – Мы можем выйти по этому переулку. Только поторопитесь!
Когда Райан подошел к сэру Уолтеру, тот всхлипнул, вероятно приняв инспектора за еще одного грабителя. Набалдашник лежавшей рядом трости был испачкан кровью, подтверждая, что ее владелец, по крайней мере, защищался.
«Задержите сэра Уолтера! Он пытался убить меня тростью!» – вспомнил Райан крик джентльмена, показавшегося на верхней площадке лестницы клуба.
«Где еще Камберленд мог использовать это орудие?» – подумал инспектор.
Он схватил сэра Уолтера за локоть и потащил к выходу, но тут же остановился, когда у него над головой в стену полетел булыжник.
Раздался грохот.
– Они выдернули подпорку, и стена рухнула! – крикнул констебль. – Переулок завалило обломками!
– Перебирайтесь через них! – приказал Райан.
Следующий камень угодил ему в плечо, но инспектор уже не обращал внимания ни на какую боль, хотя, преследуя сэра Уолтера, растревожил рану на животе. Райан вскарабкался на груду обломков рухнувшей стены; мерцающие полицейские фонари показывали ему дорогу.
– Быстрее! – крикнул Райан сэру Уолтеру, которого неудержимо трясло от страха.
В них полетели новые камни.
– Вы гоните нас отовсюду, – прошипел чей-то голос, – но здесь мы хозяева! Теперь мы прогоним вас!
– Отдавайте свои шиллинги и фунты!
– Отдавайте все, что у вас есть!
Таща за собой левой рукой сэра Уолтера, Райан крепко сжимал в правой трость, хотя ему больше хотелось прижать ладонь к ране на животе.
С оглушающим звоном за спиной упала балка, пролетев так близко, что инспектора обдало ветром. Преследователи взобрались на крыши и швыряли оттуда все, что попадалось под руку. Кирпичи, осколки черепицы и даже дохлые крысы сыпались сверху непрерывным потоком.
Райан разглядел в темноте небольшую нишу с дверью. Стиснув зубы от боли в животе, инспектор пнул ее ногой и с облегчением услышал лязг отлетевшего засова.
– Сюда! – крикнул он, заталкивая сэра Уолтера в открывшийся проход.
Констебли ринулись вслед за ними. Фонари осветили лица каких-то людей, настолько привыкших к темноте, что яркий свет ослепил их и они прикрыли глаза руками.
Райан потащил сэра Уолтера через загроможденную всяким хламом прихожую, чудом не провалился в отверстие в полу, затем высадил плечом другую дверь и выбрался в соседний переулок.
Проход между кучами мусора постепенно становился свободнее. Получив еще раз камнем в спину, инспектор проскочил в арку и выбежал на широкую улицу. Булыжники, кирпичи и куски черепицы теперь грохотали далеко позади.
Сэр Уолтер опустился на землю, прислонившись спиной к стене. Рядом с ним сел и сам Райан, все еще сжимая трость Камберленда.
Констебли тяжело дышали.
– Инспектор, у вас все пальто в крови, – сказал один из них.
Де Квинси, Рассел и швейцар вышли из спальни. Эмили поправила одеяло на полковнике Траске, пригасила лампу и села на стул. Глаза у нее сияли даже в полумраке.
Беккер, по ее просьбе оставшийся в комнате, нерешительно сел напротив Эмили.
– Джозеф, я хочу расспросить вас о Ньюгейтской тюрьме, – начала она.
– Неприятная тема для разговора.
– Разумеется. Просмотрев архивные документы, вы сообщили Шону, комиссару Мэйну и моему отцу, о чем там говорилось. Вы рассказали, как тринадцатилетняя сестра того мальчика задушила свою младшую сестренку и больную мать, а затем повесилась сама. Выражение вашего лица подсказало мне, что причина такого поступка была ужасающей. Пожалуйста, расскажите мне все уже известное остальным.
Сержант опустил взгляд.
– Вы уже убедились, что мне можно доверять, – настаивала Эмили. – Прошу вас, не скрывайте от меня ничего.
Беккер вновь отвел глаза.
– Не думала, что у вас могут быть секреты от меня, – с упреком заметила Эмили.
– Лучше бы вам не знать. О подобных вещах не принято говорить с женщинами.
– Джозеф, разве вы не хотите быть моим другом?
– Именно потому, что я ваш друг, – ответил Беккер.
– Нет, не друг, если считаете меня ниже себя.
– Я считаю вас выше меня. Я полицейский, и мне приходится копаться в грязи, но другим пачкаться не обязательно.
– Однако я имею право выбирать сама, – возразила Эмили. – Почему тринадцатилетняя девочка решилась на такое, Джозеф?
– Не заставляйте меня рассказывать.
– Вы должны, ради нашей дружбы.
Беккер долго собирался с ответом.
– Значит, вы настаиваете, что различие между мужчиной и женщиной не настолько велико, как принято считать в обществе?
– Да, – твердо ответила девушка.
– Вы настаиваете на том, что вас не нужно оберегать от неприятных вещей?
– Да.
Беккер глубоко вздохнул:
– Тогда, ради нашей дружбы, я расскажу вам все. Смерть в Ньюгейтской тюрьме – привычное дело. Но тот случай был настолько особенным, что его решили тщательно расследовать.
– И что показало расследование?
– Сержант и один из охранников тюрьмы… – Беккер помолчал, тщательно подбирая слова, – воспользовались беззащитностью девочек, живущих в камере вместе с матерью.
– Ох. – Возглас Эмили прозвучал глухо и опустошенно.
– Мать тяжело болела и не смогла им помешать. Старшая дочь не выдержала позора и…
Эмили не сразу сумела продолжить разговор.
– Сержант и охранник понесли наказание?
– Да, их судили и отправили на понтоны.
Беккер имел в виду старые списанные корабли, превращенные в плавучие тюрьмы на Темзе, настолько переполненные и грязные, что там постоянно свирепствовали холера и сыпной тиф.
– До того ужаса, что я испытала сегодня ночью в доме Грантвудов, мне никогда не хотелось обладать мужской силой и жестокостью, – призналась Эмили. – Но теперь, будь у меня возможность самой наказать виновных в этих смертях, я, наверное, заставила бы сержанта и охранника испытать те же страдания и…
– Вот поэтому мужчины и стараются беречь женщин от подобных вещей. Я хотел пощадить ваши чувства. Мне очень жаль, Эмили.
