Связав, они перетащили нас к себе на борт и принялись осматривать и щупать, как связанных овец или свиней. Так и было: ведь невольник ничем не лучше домашнего животного.
Потом появились двое.
Один – в пестрой одежде купца средней руки из окрестностей Великого озера, другой – высокий и… какой-то чужой, в длинном черном плаще.
Они остановились почти рядом со мной.
«Купец» пересчитал нас, загибая пальцы.
– Сорок пять человек, – подвел он итог. – Жаль, маловато. Было бы их на десяток больше, база закрыла бы все бреши в личном составе. А так, еще наверняка половину отбракуют. Ну да ничего, в любом случае вице-командор будет доволен.
– Что ж, – сказал черный человек, – и Эораттан и Хэолика тоже будут довольны.
Половины из сказанных слов я не понял, но почему-то сердце мое сжалось от ужаса – с нами явно хотели сотворить что-то страшное.
Беспомощных, нас всех сволокли на бак – так же равнодушно, как мешки, – и накрыли брезентом. Я все видел, все слышал и чувствовал, но не мог даже закрыть глаза. Так, наверное, чувствует себя похороненный заживо, когда над ним правят погребальный обряд.
Мы плыли вниз по реке, по ее середине – берегов не было видно.
Так прошел весь день.
В сумерках мимо нас проследовал сторожевой корвет, и длинноствольная реактивная бомбарда на его палубе смотрела в нашу сторону. Как я молился про себя всем богам и богиням, чтобы его капитану взбрело в голову досмотреть судно (никогда не мог подумать, что настанет такой момент!).
Но нас не остановили: кому какое дело до двух небольших суденышек?
Та маскировка, что выручала нас столько раз, нынче стала нашим проклятьем.
А потом нас всех сволокли в трюм и заперли. Без еды и воды мы провели три дня, все в том же оцепенении, и освободили нас уже на базе. Вернее, освободили двоих из нас – меня и кока. Что стало с остальными – я не знаю и боюсь даже думать, тем более зная, что говорят об этом у нас. А я уже через неделю вышел в свое первое плавание на корабле Великой Хэолики.
Так что в плен мне попадать не впервой.
Василий
Судя по моему субъективному ощущению, прошло три дня или около того.
На палубу меня не выпускали и на допросы больше не вызывали. На мои робкие вопросы приносивший еду моряк отвечал непроницаемым молчанием.
А потом вместо него появились четверо с револьверами наизготовку и скомандовали на выход.
Вновь меня вели по узким коридорам и крутым трапам, и вновь, как и прежде, на пути не попалось никого из команды. Не иначе, подумал я, наш маршрут был заранее расчищен от посторонних. Правда, однажды в другом конце коридора появились двое матросов, несших на плечах клетку с мелкими зверьками, в которых я угадал морских свинок и понял (впрочем, без отвращения), чьим мясом нас тут потчевали.
И вот я на палубе, невольно зажмурившись в первый момент от дневного света, от которого успел отвыкнуть. Сердце мое наполнилось радостью, когда я увидел, что здесь же и все мои товарищи, включая Тронка. И мою радость вовсе не уменьшило то, что их окружал внушительный конвой с непроницаемыми, хотя и напряженными лицами, словно ожидавший кого-то или чего-то.
Я попытался сделать движение в их сторону, но мой сопровождающий преградил мне путь, одновременно делая знак молчать.
Корабль стоял у причальной стенки, и палуба его возносилась над ней на высоту семиэтажного дома. Справа и слева от нас стояли такие же линкоры, у бортов которых вытянули хищные щучьи тела показавшиеся мне отсюда совсем крошечными подлодки.
А вокруг расположился огромный порт, не уступающий в размерах самым большим портам моей родной Земли. Огражденный далеко уходящими в море волнорезами, он был заполнен судами – от рыбачьих шхун и больших парусников до сухогрузов и танкеров, размерами не уступающих нашему кораблю.
Но как раз сейчас в порт входил настоящий гигант – низкосидящий, шириной с футбольное поле, с разнесенными к бортам надстройками и пустой гладкой палубой. «Э, да у них тут и авианосцы имеются».
Я повернул голову к берегу. Передо мной расстилалась панорама огромного города.
Утренняя дымка не позволяла разглядеть его в деталях, но я различал и широкие улицы, и кварталы многоэтажек, и черепичные крыши домиков предместий, и многочисленные фабричные трубы. То тут, то там возвышались затейливые ступенчатые сооружения с островерхими крышами, похожие на китайские пагоды, – может быть, храмы или дворцы здешних владык…
Зрелище это заворожило меня. Впервые за долгое время я видел настоящий современный город, почти такой же, как мой родной. Если убрать несколько деталей, вроде этих башен, можно представить, что ты где-нибудь на Дальнем Востоке или в Калининграде…
Да, цивилизация.
Тут появился адмирал в сопровождении небольшой свиты – видимо, его и ждали наши сторожа.
Все вместе мы пошли по трапу, побуждаемые хотя и достаточно вежливыми, но непреклонными конвоирами.
Прямо к трапу подъехал мрачный автобус пестрой маскировочной расцветки с узкими окнами-амбразурами и заостренной мордой. На его проклепанном борту отворилась дверь, из которой выглянул тип в полосатом плаще.
Адмирал поприветствовал его как старого доброго знакомого, после чего тот выскочил на бетон причала и жестом предложил нам войти.
– Карета подана, можете садиться, – кисло усмехнулся Голицын.
Один за другим мы влезли внутрь.
За рулем, больше напоминающим штурвал, сидел моряк в каком-то небольшом чине. Еще два автоматчика пристроились на заднем сиденье и как будто дремали
Прошло не час и не два – часов пять, не меньше, прежде чем машина сначала замедлила ход, потом свернула несколько раз и наконец остановилась.
Перебросившись парой слов, конвоиры открыли двери и выпустили нас.
Машина стояла в тесном дворике, со всех сторон окруженном высокими стенами, сложенными из гранитных валунов, с десятком узких мутноглазых окошек.
Пройдя темным сводчатым коридором, мы (вооруженное сопровождение незаметно исчезло) оказались в обширном холле, пол которого был украшен многоцветной мозаикой, а стены – затканными золотом гобеленами. В ряд выстроились высокие бронзовые шандалы на витых ножках, на полтора десятка свечей каждый.
Оттуда нас провели в обширную гостиную, пол которой был застелен мохнатыми коврами, там, к нашему удивлению, мы увидели богато сервированный стол, накрытый на десять персон.
Стол и резные кресла красного дерева были инкрустированы багряным перламутром и черным деревом. Орнамент этих узоров слагали переплетенные или сражающиеся друг с другом кракены, драконы, змеи. На расставленных в ряд столовых приборах матового стекла и серебра были обильно разложены кушанья, источавшие соблазнительные ароматы. Сквозь витражи, бросая цветные блики, било заходящее солнце. Я даже не сразу понял, что все это великолепие предназначалось нам.
