Киев бурлил, щеголял шароварами сердюков и жовто-блакитными стягами. Без труда нашёл аккуратный домик на Подоле, скрытый в кустах нахальной сирени. Хозяйка была предупреждена о моём приезде и проводила в спрятанный среди цветущих яблонь флигелёк.
Я спал с открытым окном. В первый раз за четыре года – без кошмаров.
А утром за завтраком увидел её. Асеньку. Дочь казачьего полковника Всевеликого Войска Донского ждала оказии, чтобы уехать к отцу в Новочеркасск. Густые чёрные волосы, подобные спелым черешням глаза и голос жаркий и обещающий, как южные ночи.
Это был не роман – сумасшествие, контузия, колдовское наваждение. До обморока, до окровавленных губ.
Мы лежали на скрипучей кровати во флигеле, я гладил тёплую кожу и спрашивал:
– Почему – Ася? Александра? Или Анастасия?
Она смеялась грудью – не оторвать взгляда. И говорила с милой загадочной хрипотцой:
– В детстве я мечтала, чтобы меня назвали Астрой. Но в святцах нет такого имени.
– Астра – потому что цветок?
– Нет. Потому что – Звезда…
* * *
Дорога пошла под уклон, половцы подобрались, посерьёзнели. Хорь вполголоса объяснил:
– Это место у них священное. Видишь, каменный утёс? На лежащего волка похож. И река так называется – Волчанка. Кыпчаки считают, что волк – их предок. Почитают, словом. Язычники поганые, что с них взять.
На берегу стояло огромное высохшее дерево, похожее на скелет – белело мёртвыми ветвями, как костями. Половцы спешивались, ползли к нему на коленях. Шептали молитвы и просьбы, отрывали от одежды ленточки ткани, привязывали к ветвям.
Возвращались после обряда повеселевшие. Быстро разбили лагерь, запалили костры. Тугорбек заметил:
– В хорошее время мы здесь проезжаем. Сегодня – Волчья Ночь, полнолуние. Значит, лёгким будет наш путь и успешным – посольство.
Подмигнул Юлдуз, ласково хлопнул дочь пониже спины:
– Береги богатство, чтобы было чем на престол у русичей садиться, ха-ха-ха!
Воины подхватили, заржали. Девушка вспыхнула. Убежала в свою кибитку.
Варили в котлах свежую баранину, доставали из вьючных мешков жирный балык. Бек велел не жалеть запасов кумыса и пива, сосуды быстро опустошались.
Когда выкатилась на небо полная луна, кыпчаки были уже изрядно пьяные. Орали песни невпопад, кто-то пытался выть, подражая волку. Тугорбек, вопреки обыкновению, велел и дозорным отнести кумыса – праздник же!
Потом обвёл взглядом пиршество. Поднял руку – все замолчали, слушая:
– Мои верные багатуры! Через три дня будем в Киеве, в гостях у великого хана русичей. Нас с вами ждёт великое будущее. Восславим же Чатыйский курень. Верю, придёт день, когда не только его мы сможем называть своим!
Воины уже прослышали о планах Тугорбека стать ханом. Заревели, поддерживая; славя курень, его великого и мудрого предводителя. Племянник подошёл к беку, что-то прошептал. Тугорбек кивнул, крикнул:
– Мой племянник угощает вас, славные воины! Дарит бурдюк самой настоящей крепкой архи!
– Тьфу, – скривился Хорь, – завтра башку будет не поднять. Эта архи – настоящая гадость. И крепкая, зараза. А откажемся – обида будет.
– Так давайте незаметно уйдём, – предложил Анри, – у меня есть фляга хорошего вина, которое мне продал Юда.
– С чего ты взял, что хорошего? – рассмеялся бродник. – Откуда такое возьмётся у жидовина?
– Ну, денег он с меня взял, как за отличное.
Хорь, Анри и Дмитрий незаметно вышли из освещённого костром круга и растворились в темноте. Хотели позвать и Азамата, но кыпчак уже подставил чашку, в которую племянник бека щедро лил пахучую белую жидкость.
* * *
Когда проходили мимо палаток, девичий голос позвал:
– Русич! Подойди, ты мне нужен.
– Видал, – толкнул локтем франка Хорь, – нужен он. Понятно, для чего, ха-ха-ха!
– Мой брат, – строго сказал тамплиер, – благородный рыцарь никогда не станет обсуждать чужие сердечные дела. Тем более, если они касаются друга. Мы будем на берегу реки, Ярило!
Побратимы, болтая, спустились по откосу. Юлдуз подождала, когда стихнут голоса. Потянулась, прижалась острыми грудками:
– Солнечный мой! Ты совсем забыл про свою девочку, а я очень скучаю.
– Я не хочу навредить тебе, маленькая, – прошептал Дмитрий, – и так уже многие догадываются.
– Да, – легко согласилась девушка, – я не умею делать взгляд равнодушным, когда гляжу на тебя. Я не могу не улыбаться счастливо, когда думаю о тебе. Потому что люблю.
Ярилов молчал, чувствуя, как тяжелеет в груди. И так их отношения зашли слишком далеко, а ведь совсем скоро придётся прощаться. Видимо, навсегда.
Юлдуз привстала на цыпочки, нашла в темноте губы. Долго целовались, и Дмитрий чувствовал, как бегут солёные струйки по её щекам, изменяя вкус поцелуя.
– Ты плачешь, родная?
– Да. Я не хочу расставаться с тобой. Мне не надо ни драгоценных украшений, ни высокого терема в городе русичей, ни толпы коленопреклоненных подданных. Я хочу быть княгиней только для одного человека на свете – для тебя, родной. А ты чтобы стал моим единственным, моим князем, моим богом. Давай убежим, а? Сегодня все пьяные, хватятся только утром, мы далеко успеем ускакать!
– Куда убежим, сладкая? – горько спросил Дмитрий. – Мир огромен, но вряд ли в нём есть спокойное место для беглой дочери бека и степного подкидыша.
– Неважно! Куда угодно, лишь бы вдвоём…
Юлдуз плакала на его плече. А Дмитрий думал о том, что их бегство будет предательством по отношению к доверившемуся Тугорбеку и к побратимам. И поставит крест на планах встретиться с киевским князем. И хоть как-то попытаться изменить неумолимый ход истории, который уже наваливался, подминал под себя мечты о счастливом будущем Руси.
Дмитрий отстранился. С трудом сказал:
– Нет. Я не смогу, маленькая.
Дочь бека упала на колени, рыдая. Обхватила ноги русича:
– Умоляю тебя. Меня зовут Юлдуз, что означает Звезда. Но я не смогу светиться без тебя, родной. Я остыну и умру без моего Солнца.
Ярилов стоял молча, освещённый полной луной. И тоскливо думал: «Господи, ну почему я? Не прошу избавить меня от смерти, но избавь меня от выбора…»
* * *
Больше двух с половиной лет длится поход. Почти тысячу дней в седле и ночей, раскалённых пылающими городами, взятыми с боем.
Чингисхан сказал:
– Субэдей-багатур и Джебе-нойон! Вы – мои верные свирепые псы. Пьёте росу по утрам, ночуете в седле, пожираете врагов на полях сражений! Куда бы я ни посылал вас, вы крепкие камни крошили в пыль, глубокие воды заставляли течь вспять, а потому во всех битвах вы были впереди моей армии! Настал час, и я снова призываю вас! Идите по следам хорезмшаха Мухаммеда, гоните его, как зверя на охоте, до края земли и дальше. Поднимитесь к звёздам и спуститесь в ад, но поймайте и приведите к покорности. Привезите ко мне не как правителя огромной державы, а как беглого раба, достойного плетей за упрямство.
