– Очень увлекательно рассказываешь, дядя Хорь. Даже перебивать не хотелось, да придётся. Я сверху разглядел – идут широкой дугой, и с собаками. Скоро здесь будут. Бежать надо. Одна дорога осталась – через болото. Они туда не сунутся, побоятся. Здесь земли сарашей начинаются, трясина знатная.
– А не утопнем? – усомнился бродник и зябко передёрнул плечами. – Мне ваши лесные приблуды поперёк горла уже.
Ему никто не ответил. Наскоро похватали котомки, пошли следом за Антоном. Скоро уже зачавкало под ногами: изумрудные моховые кочки проваливались под тяжестью человека, брызгая мутными струйками. Антон ловко вырубил шесты, показал, как щупать путь.
– И шагать надо след в след. Передний не провалился, значит – и сам не утонешь.
Идти было тяжело – где по щиколотку, а где и по колено в жиже. Анри остановился. Бормоча проклятия на латыни, начал щупать руками в грязи.
– Не стоять! – крикнул Антон. – Засосёт, двигаться надо.
– Сапог соскочил, – оправдывался тамплиер, – пытаюсь достать.
– Забудь про него, иди.
Градом лился пот, тучами облепила мошкара. Собачий лай то приближался, то исчезал – видимо, погоня потеряла след.
Но радоваться этому обстоятельству не было времени – трое побратимов и добришевский мальчишка, выбиваясь из сил, ползли через болото, погружаясь всё глубже. И ещё сильнее, чем топь, засасывал влажный холодный страх.
* * *
Когда-то не было ничего – ни деревьев, ни зверей, ни земли и воды. Лишь Свет дрался с Тьмой за пространство. И длилась эта война неизвестно сколько, потому что посчитать время было некому. Да и самого Времени ещё не было.
Но потом Свет и Тьма устали от битвы. Помирились, полюбили друг друга – и от этой первой страсти родилась Эма, богиня-созидательница, мать всего сущего.
Эма оглянулась по сторонам и заплакала – так ей было одиноко в пустой вселенной. Из её слёз возник океан и заполнил собой весь мир. Обрадовалась юная богиня, превратилась в гигантскую лягушку и стала плавать в океане. А чтобы было ещё веселее – выдумала себе товарищей: рыб и китов, водяных змей и ракушек. Свет и Тьма, любуясь успехам дочери, договорились по очереди приходить в мир – так возникли день и ночь, и родилось Время.
Так как время пришло, то из невозможных глубин океана всплыл на поверхность злой дух Курат. Увидел он новый мир, страшно позавидовал Эме и поклялся испортить его, чтобы богиня пожалела о сделанном. Притворился гибким водяным драконом и целый день играл с создательницей, резвясь в солёных волнах. Устала юная Эма, заснула – тогда Курат овладел ей тайком и спрятался в глубинах.
В назначенный час Великая Лягушка начала метать икру. А в икринках зрели страшные уродцы – низколобые, кривоногие, злые и поросшие шерстью. Разгневалась богиня, бросилась поедать икринки – и уничтожила всех, кроме одной. Посмотрела, как зарождается жизнь – и вдруг пожалела несчастное создание. Спрятала последнюю икринку во рту, берегла её, пела ей добрые песни – изменился уродец, лишился шерсти и запомнил слова, сказанные матерью. Но когда пришло время вылупляться – забарахтался первый человек по имени Меес в море-океане, начал тонуть, потому что не было у него ни жабер, ни плавников.
Эма тогда велела всем водяным жителям принести землю с океанского дна. Исполняя приказ, киты и тюлени, рыбы и морские коньки ныряли в страшные, тёмные глубины, но не смогли достичь цели – очень далеко она была. Некоторые так старались, что превратились в настоящих чудовищ – колючих, с огромными глазами, видящими в вечной тьме глубин, и не стали возвращаться на поверхность, боясь гнева богини. Тогда дракон Курат поднялся с самого дна и принёс ил и песок.
Эма простила дракона за дерзость и велела ему принести всю землю, какая есть на дне, чтобы создать сушу. Она поселила Мееса на твёрдой поверхности, приказала некоторым рыбам превратиться в зверей и птиц, чтобы человеку не было одиноко. Из своих ресниц сделала деревья, чтобы сын мог построить себе жилище, а из старой кожи – облака, чтобы Меес смотрел на них и мечтал.
Но человек загрустил и попросил мать свою найти ему подругу. Пока Эма выбирала кандидатку из самых красивых и добрых рыб, злобный дух Курат превратился в женщину по имени Лилли, что означает «цветок», соблазнил Мееса и родил от него множество детей, которые разбрелись по суше и основали все человеческие племена.
Со временем народы расплодились так, что им стало тесно, и они начали драться между собой. Заплакала Эма, видя, как её дети убивают друг друга, и решила, что суши мало. Она призвала из глубин Курата и спросила его:
– Скажи мне, подлая тварь, всю ли землю ты принёс из океанских глубин?
Дракон кивнул, не говоря ни слова, потому что во рту он спрятал последний найденный им ил.
Богиня поверила Курату и решила разделить твердь между людскими народами. Три дня и три ночи длился этот труд: кого-то Эма отправляла жить в леса, кого-то в горы, кого-то – в горячие пески. Наконец, кончились и земля, и народы, а Эма облегчённо вздохнула, что так всё хорошо у неё вышло.
Но тут раздался грохот шаманского бубна, перед ней появился народ сарашей и попросил землю для себя.
– Где же вы были раньше? – удивилась породительница мира.
– К нам пришёл водяной дракон и угостил мухоморами, – объяснили сараши, – и мы гуляли по Тайным Небесам три дня да три ночи без перерыва, поэтому опоздали.
Разгневалась богиня, схватила Курата за горло – тот и выплюнул оставшийся во рту ил. Но эта земля была отравлена ядовитой слюной, совсем жидкая, и на ней мало что могло расти – так появились болото, или «сарана», что значит «земля сарашей».
– В наказание за то, что вы наивно послушались злого духа, повелеваю вам навечно жить в трясинах! – сказала сердитая Эма.
– А и славно, – обрадовались сараши.
И ушли жить на болото.
* * *
– Ложись на спину, дядя Хорь! И руки раскинь, – умолял Антон. Бродник не слышал советов паренька, а только рычал, тараща глаза – топь затягивала всё глубже.
Дмитрий занимался спасением тамплиера: протянул ему свой дрын, чтобы франк ухватился покрепче, а сам вцепился в чахлую берёзку. Начал потихоньку вытягивать побратима, когда деревце с чпоканием выскочило из бурой жижи…
Ситуация становилась аховой. Наверное, надо было самому выбираться на сухой островок, до которого было каких-то пять саженей, но бросить друзей в голову не приходило.
Хорь перестал нечленораздельно рычать и сказал:
– Всё, приехали. Идут уже за нами. Прямо по воде, аки посуху. Думал, черти так не умеют. А кто за мной ещё придёт, как не черти?
Бродник говорил совершенно ровным голосом, и от этого становилось особенно страшно: видимо, именно так люди сходят с ума от ужаса близкой смерти. Разговаривают спокойно, видят что-то своё…
Антон вдруг взмахнул своим шестом, закричал:
