– Сегодня – целый день.
– А ну, как река еще сильней разольется? Напрасны труды!
– Не-е! – селянин шутливо погрозил пальцем. – Не напрасны, поле-то мое – во-он на том холмишке, вода до него не достанет.
– Так-так, значит, Вириний Гетор твой хозяин…
– Говорю же! Свободный я.
– Ну-ну… А гуннов тут поблизости не было?
– Да, говорят, были, с неделю назад. Аланов били, многие селения их разорили. Теперь вот, слава богу, ушли.
– А куда ушли?
– А кто ж их, поганых язычников, ведает? Торисмунд, рэкс готов, говорят, из Толозы с большим войском выступил. Поди, вскорости большая битва будет. Опять все на наши головы, и гунны, и готы!
– А готов ты здесь не видел?
– Да пронеслись третьего дня всадники, слава богу – мимо. А гунны они или готы – не догонишь, не спросишь.
– Да-да, – Амбрионикс задумчиво покивал головой. – Это ты, старик, верно заметил. А знаешь, я ведь тоже задолжал Виринию.
– Ты? – удивленно сдвинул брови селянин. – Ты ж лодочник!
– Должен, должен, – юноша скорбно вздохнул. – Так уж вышло. Так ты его, Вириния, скоро увидишь ли?
– Так сегодня и увижу, навоз-от последний раз отвезу, а потом – на виллу. Телега-то – Вириния.
– А-а-а, так и телега – его?
– Его, его… чего, думаешь, я тут до ночи вожусь? Сперва унавозил его поле, потом уж – сколь времени осталось – свое. Еще хорошо – так.
– Да, – согласился парень. – Вириний мог ведь с тебя и деньгами взять.
– Мог. Только ведь рабов у него не так уж и много – и все посейчас заняты, кому навозить-то?
– Ты, вот что, старый, – натянув на лицо улыбку, юноша повысил голос. – Ты Виринию, как увидишь, скажи – мол, Амбрионикс-лодочник что обещал – помнит. И сделает. Пусть уж и он не подведет.
– А, это ты о долге?
– О нем, старичина, о нем. Так передашь, не забудешь?
– Да уж передам. Ты сам-то куда сейчас?
– В Алинкум.
– Далече тебе шагать, успеешь ли до ночи?
– Успею. А не успею, так и ночью пойду.
Рассмеявшись, Амбрионикс весело подмигнул старику:
– Ну, прощай, старче. Пусть Бог помогает тебе.
– Прощай. Удачной дороги.
Свернув с римской дороги на проселок, подросток какое-то время шагал, старательно обходя лужи, а потом, услыхав условный свист, юркнул в кусты.
– Ну, как? – негромко поинтересовался Рад.
– Старик видел гуннов. Думаю, я знаю то место.
Хевдинг вскинул глаза:
– Это ты так думаешь или тебе селянин сказал?
– И то, и другое. Недолго вам осталось идти, господин. Гунны рядом.
– Значит, слава богу, отыщем, – Радомир прищурился, скосив глаза на воинов, махнул рукой. – Вяжите его, парни!
Амбрионикс и моргнуть не успел, как дружинники заломили ему руки, стянув тугой ременной петлею.
– Вот так-то лучше будет, – ухмыльнулся Рад.
– Не доверяешь мне, господин? – проводник обиженно скривил губы.
– А почему я должен тебе доверять? – честно признался хевдинг. – Да и вообще – доверяй, но проверяй – у нас так принято. Тот старик ведь сейчас обратно поедет?
– Пожалуй, да. Не останется же ночевать в поле.
– Вот мы его и расспросим. Проверим твои слова.
Парнишка прикрыл глаза:
– Ну, проверяйте.
Услыхав скрип колес, Радомир самолично пошел навстречу селянину – он, единственный из дружинников, знал латынь. Спасибо Варимберту-херцогу, верному воеводе Аттилы – научил когда-то.
– Сальве, старче!
– И тебе здравствовать, господин.
– Не видал ли ты моего слугу? Лохматый такой мальчишка на вид лет шестнадцать. В браках, в плаще… да, еще шрам на шее.
– А-а-а, так вот он кто! Беглый, значит… то-то я и смотрю.
Старик говорил, так коверкая слова, что от классической латыни мало чего и оставалось, и Рад понимал его через два слова на третье. Ну, хотя бы что-то.
– Ага, значит, ты его видел? Держи вот, медяху, да скажи, о чем он тебя расспрашивал?
– О гуннах расспрашивал и о готах, – селянин с видимым удовольствием зажал монетку в ладони. – А еще, о господине Виринии Геторе, владельце всех окрестных полей и пастбищ.
– Так-так, – насторожился хевдинг. – Расспрашивал, говоришь? А может, что-нибудь просил передать? Какие-нибудь слова, а?
– Долг он хотел отдать, вот что. Видать, у твоего слуги, господин, появились деньжата, хотя по виду его такого не скажешь.
– Появились, появились, – задумчиво пробурчал молодой человек. – А больше он ничего не просил передать?
– Не, только про долг говорил.
– Что ж, – Радомир махнул рукой. – Ладно.
Похоже, Амбрионикс выдержал проверку, из чего, однако, вовсе не следовало, что ему можно было теперь полностью доверять. Князь приставил к проводнику Скорьку – присматривать, и был уверен, если что – молодой словенский охотник не преминет пустить в дело стрелу или нож. При малейшем подозрении. Впрочем, а стоило ли так уж подозревать этого галльского парня? Молчаливого, исполнительного… и слегка туповатого – или это просто так казалось? Разве можно узнать человека за пару дней?
Все же вечером, у костра, Радомир попытался завести беседу. Расспрашивал парня о его семье, о родичах, о городах и селеньях. О личной жизни Амбрионикс распространялся весьма неохотно, что было и понятно – все его родственники погибли, а вот о городах парнишка неожиданно рассказал много и с большими подробностями, даже проговорился, что когда-то плавал на барке по Лигеру-реке.
– Да-да, почти по всей реке, от земли арвернов в Генабум, в Цезародунум, в Юлиомагус и дальше, к самому морю. Генабум – очень большой и красивый город, там есть акведук и мост, который прошлым летом едва не захватили гунны. Нынче же гунны до Генабума не дошли…
– Потому и нам туда не надо, – негромко заметил вождь. – А куда надо? Где, говоришь, их видели-то?
– В лесах, на излучине. В трех левках от Алинкума, есть там такое селеньи на римской дороге.
– От Алинкума – три левки? – дотошно уточнил Радомир. – А отсюда сколько?
– Думаю, никак не меньше шести.
– Многовато, – Рад прикинул – галльская левка – около двух с половиной километров, таким образов всего выходило – пятнадцать.
– Ничего, – дернул плечом проводник. – Если пораньше выйти – к вечеру будем. Там для вас легче – римских дорог нет, одни лесные.
– И что, большой лес?
