– Чтобы вас гунны пожгли! – выравнивая снесенный течением челн, искренне пожелал землякам беглец и, ухмыльнувшись, зло сплюнул в воду.
Какое-то время Вариск молча греб, наконец-то полностью отрешившись от всех своих невеселых мыслей. Потом, устав, положил импровизированное весло на колени, обернулся.
– Дьявол! Этот еще откуда взялся?
Из-за излучины, со стороны городка, показалась лодка. Кто-то греб от души – лодка быстро приближалась.
Погоня!!! А что же еще-то? Заметили, гады.
Сердце беглеца ушло в пятки, и куда-то в низ живота провалилась душа. Погоня… Да-да, это за ним – куда же еще-то? Вон как разогнали лодчонку – вынеслись уже и на середину реки. А зачем? На тот берег сейчас вроде бы никому ни зачем не надо. Значит, все верно за ним. За ним погоня! Эх, суки… Врете! Не нагоните! Не возьмете!
Вложив все свое отчаянье в последний порыв, Вариск заработал веслом как проклятый. Едкий холодный пот тек по щекам, ломило мускулы и спину – парень ничего не чувствовал, а только греб, греб, греб. А в голове все стучало: быстрее, быстрее, быстрей!
Он боялся сейчас даже оглядываться – вдруг преследователи уже рядом? Вот-вот зацепят багром… или просто пустят стрелу в спину. Ах…
Машинально пригнувшись, парень стиснул зубы, моля тех, языческих, древних богов. Тараниса, Езуса, Эпону. Были ли они богами его племени, его народа? Бог весть… Но Вариск не знал других и молился этим. Молился и греб. Истово, как раб на римской либурне. И – как и раба – беглеца гнал вперед страх.
Длинная тень бежала впереди челна – за спиною садилось солнце. А впереди… Вариск поднял голову – впереди, неожиданно близко, показались вересковые кусты и заросли ивы. Берег! Неужели – доплыл?
Парень все же не выдержал, повернул голову, бросив назад быстрый подозрительный взгляд… показалось, будто преследующий его челнок чуть отклонился в сторону. Да-да… вон туда, к старым мосткам. Преследователям там гораздо удобнее высадиться.
Ладно. Попробуйте еще поймать!
Прыгнув на отмель, беглец пробежал по воде несколько шагов и скрылся в ивняке. Боги!!! Старые боги помогли! Вот он – берег. Однако не надо забывать о погоне.
Немного переведя дух, Вариск взобрался на свисавшую над самой водой кручу, осторожно подполз к краю, выглянул из ракитника. Чужая лодка уже оказалась рядом. Вон она, у мостков, только протяни руку. И в ней – один гребец. А почему один?
О, боги… Не поверив глазам своим, слуга присмотрелся.
Бретон! То-то его рыжие вихры показались такими знакомыми. Так вот оно что! Вот в чем дело-то. Бретон сам решил выследить и поймать беглого. Самолично! Схватить, притащить к хозяину, швырнуть под ноги, на пол. Господин верного Бретона похвалит, а как же, может быть, даже наградит. А беглеца… беглеца прикажет выпороть на конюшне. Выпороть? Ну, не-ет!
Больше не думая, Вариск отвязал с пояса пращу, сдернув котомку с плеча, вытащил римскую литую «пулю». Встал, раскрутил… и, уже отпуская удерживающую «пулю» веревочку, громко и насмешливо крикнул:
– Эй, Бретон! Не меня ли ищешь?
Знал, что не промажет.
Бретон удивленно обернулся…
И, получив железным шариком в лоб, беззвучно повалился в воду.
Немного выждав – а вдруг преследователь все же не один? – беглец осторожно спустился к мосткам и, воровато оглядываясь по сторонам, перевернул лежащее в воде тело. Ухмыльнулся – мертвее мертвого!
И тут же снял с пояса ножик, гребень и ложку – чего добру пропадать? А, развязав найденный в челноке мешок с едой, обрадованно расхохотался и воздел глаза к небу:
– О, великие древние боги, клянусь, я возблагодарю вас за все, дайте только срок!
Вариск сейчас чувствовал себя героем – еще бы, справиться с таким врагом, как Бретон – это многого стоило. Правда, вопрос, был ли Бретон врагом, вовсе не занимал сейчас слугу. Скорей, занимало другое – добыча! Костяной гребень, нож в широких ножнах… Пояс! Как он мог забыть про пояс? А вдруг там что-то зашито, спрятано? Услужливое воображение тут же нарисовало сверкающие золотые солиды! Много, много, много!
С трудом сняв с убитого пояс – труп-то оказался тяжел, пришлось повозиться! – Вариск жадно распотрошил его ножом, точно так же, как потрошат рыбу, какого-нибудь угря или щуку. О, разочарование слуги было велико! Никаких золотых монет в поясе, увы, не оказалось. Даже серебрях – и тех не было, даже завалящих медяшек. Только какая-то пергаментная грамотка, письмо, которое беглец с досады уже собирался швырнуть в воду – читать-то все равно не умел.
– Эй, эй, постой, уважаемый друг!
Вариск резко обернулся… и губы его расплылись в улыбке:
– О, мой друид! Ты здесь… я спасен! Помогли древние боги!
– Спасен? – рачьи глаза овата сверкнули неподдельным интересом. – Кто этот парень, которого ты так ловко угостил камнем?
– Не камнем, о, мой друид, а настоящею римскою пулей! Я вынужден был бежать, а он… Это Бретон, доверенный слуга Гельвеция Бранига.
– Ах вон что! Поистине ты заслужил поощрение, парень! Дай-ка сюда грамоту… Гм… «Матушке Арнавии от Гельвеция из Юлиодума поклон…»… Да! Поистине – заслужил!
Глава 10
Начало марта 453 г. Галлия
Красный череп и зеленый друид
Небольшой отряд Радомира (все, что от него осталось) продвигался по неширокой тропке, одной из тех, что используют охотники или пастухи, гонящие меж кряжистыми вязами стада густошерстных коз. Тропинка то взбиралась на холм, с которого, в редколесье, открывался чудесный вид на такие же точно холмы, вблизи – зеленые или желтые от цветущего дрока и одуванчиков.
Весна нынче выдалась в Галлии ранняя. Чуть дальше – холмы изумрудно-голубые, а совсем далеко, у линии горизонта – густо-сиреневато-синие, как грозовые тучи, частые гости в здешних местах.
Могучие дубы, платаны и вязы, увитые одичавшей виноградной лозой, ломоносом и жимолостью, мощными своими корнями цеплялись за холмы, возвышались, горделиво шумя кронами, словно бы стойкие воины, непоколебимо стоявшие на страже этих мест, пожалуй что, красивейших во всей Галлии. Перелески, рябиновые и кленовые рощицы, орешники, заросли ольхи, ивы и липы, полные птичьего гомона и золотисто-зеленого веселого солнца, сменялись пахучим многотравьем лугов с журчащими ручьями, полными после короткой зимы. Многочисленные речушки, сливаясь, несли свои воды в Лигер, а часть – в другую реку – Секвану, что, охватывая своим течением Лютецию, маленькую, но грациозную столицу паризиев, медленно и привольно текла на север, впадая широкой дельтой в пролив, отделявший континент от Британии.
Все вокруг не могло не радовать глаз: буйная весенняя зелень, ручьи, журчащие под изумрудным полом лесов, покрытые невесомой сиреневой дымкой, холмы, красные далекие горы…
Одно тревожило – нигде не было видно полей, знаменитых пшеничных полей Галлии, ни озимых, ни приготовленных под распашку.
