Нас было всего двое, и ещё десяток таких же, но распределяющих по другому принципу, людей. Я работал с парнем по имени Миша. Здоровый мужик с признаками астмы, в очках с роговой оправой и обязательно — в рубашке с рисунком голых баб на спине. Девчонки, что работали с нами по соседству, каждый день выговаривали ему о том, чтобы он если не навсегда выбросил рубашку, то хотя бы постирал её. Миша был непреклонен.
— Блядь! — сорвался я, порезавшись о конверт. Кровь попала на самый уголок.
— Не переживай, — ответил Миша, собираясь на перекур. — Просто кинь в ящик.
Работа была скучной.
Развлечь себя было практически нечем. Девушки по соседству, хоть и были красивыми, но поглядеть на них можно было крайней редко, да и было это сложно.
Между нашими отсеками, в так называемом боксе, мертвым грузом стояла металлическая стена, на половину закрытая плотной фанерой, а на вторую половину в сторону полотка, была сплошь в какую-то витиеватую сетку. Очень плотную сетку. В той перегородке была лишь одна кормушка. Время от времени, она открывалась либо Мишей, либо мной. Мы кричали девчонкам, а потом отдавали им заполненные ящики. Они продолжали свою сортировку, в то время как мы получали порцию новых писем. Их привозили какие-то парни в спецовках. Привозили, отдавали Мише под роспись, а затем выгребали все конверты, и уходили. С другой стороны, это не было похоже на конвейер, в привычном смысле того слова. Мы просто сидели за большим деревянным столом, на котором стоял маленький магнитофон, круг за кругом, час за часом гонял лишь десяток песен какого-то Трофима. Знать не знал такого певца, но с тех пор я его просто ненавижу.
Такая была работа.
И да — я не получал от нее удовольствия. Я просто делал свою работу. Я помогал Мише, вот и все. Время от времени, он меня координировал, и в целом, проводил какой-то курс молодого бойца. Обучал мастерству своего дела, будто в его деле было какое-то мастерство.
Иногда мы даже разговаривали. Крайней редко, но иногда все же перекидывались парой фраз:
— Эта работа больше подходит для студентов. Ты студент?
— Нет. Меня выгнали за прогулы.
— И что ты делал, когда прогуливал?
— Искал работу своей мечты.
— Это работа твоей мечты?
— Пожалуй, нет.
Ну, и все в таком духе. Скучные разговоры, за скучной работой. И какого только дьявола Миша застрял в этом месте, столь надолго? Он сказал, что не покидал своего рабочего места уже четыре года к ряду.
— А что, — начал он, когда я спросил, — работа как раз по мне. Тут и думать не заставляют! Сиди себе, письма перебирай — это ж проще простого!
— У тебя, что ли совсем амбиций нет? — спросил я, бросая в ящик очередной конверт.
— Почему же? Они у всех есть. Я вот, например, в том месяце получил приз на конкурсе по бодибилдингу.
— Так у тебя же астма!
— И что? — тупо посмотрел он на меня. — Она мне не мешает.
Я промолчал.
Потом он рассказал мне гениальную теорию, благодаря которой уже целый год выигрывает на скачках.
— Мы что в пятидесятых? — удивился я. — Какие скачки?
— Ты хоть на ипподроме был? Это ж просто сказка! Бабы в красивых платьях, в шляпках с перьями и…
— Ага! — прервал его я, улыбнувшись. — А ещё мужья тех баб, что в красивых платьях.
Миша рассмеялся.
— На самом деле — не всегда, — пояснил он.
Так проходили мои будни.
Я все больше общался с Мишей, и все неохотнее занимался своими обязанностями. У Миши была интересная жизнь, он добивался каких-то результатов, ходил на скачки, тягал штангу. А я что? А ничего. Одна только дырка от бублика, и даже похвастаться нечем. Поэтому он и занимался своей работой с интересом. Ну, или хотя бы делал вид. Ему его работа доставляла хоть какое-то удовольствие. Он просто отдыхал на работе, когда ему не нужно было ничего делать. Почти ничего.
Во время перекура я заглядывался на девчонок, пока они работали над сверхурочной порцией конвертов. Собственно, я мог проходить через их отдел только когда уходил на перекуры. Когда я возвращался, они все так же сидели на своих местах. Те девушки, что курили — предпочитали курить в одиночестве, или хотя бы с такими же девчонками, поэтому выходили на перекур немного раньше.
А во время обеда я ходил в бар через дорогу. Хороший такой бар. Ему было лет пятьдесят, или даже чуть больше. Кстати, он тоже находился в подвале, и тогда я впервые задумался о том, что кажется это сговор всех барных заведений — размещаться исключительно в подвалах. С тех пор я не увидел ни одного бара, что находился бы на первом этаже.
Я заказывал себе небольшой стейк, и кружку пива. Я успел проработать там что-то около недели, и теперь, если во время обеда приезжали парни в спецовках, они приходили за мной в бар. Мы сидели вместе, обсуждали последние новости, а потом когда я доедал, мы возвращались в подвал. Приняв под роспись очередную кучу конвертов, я садился за свое место и продолжал разбивать почту по ящикам. Чуть позже всех с обеда возвращался Миша. Он жил неподалеку, но почему-то всегда имел свойство опаздывать.
Однажды, пока мы с Мишей разбирали письма, девчонки из соседнего отдела сказали мне:
— Эй, Рябинин! — окликнула меня одна баба.
— Ну, — откликнулся я, не отвлекаясь от конвертов.
— Мы видим, как ты нас всех призираешь!
— Чего?
— Ты такой весь типа себе на уме. Типа ты достоин большего, и эта работа не для тебя.
— Тогда почему я здесь торчу?
Баба замолкла, а Миша улыбнулся. Тогда я понял, что просто делать свою работу — этого мало. Нужно её любить. Потом он все-таки раскрыл секрет своего везения на скачках:
— Ставишь на самую слабую лошадь, а в последний момент меняешь ставку в пользу абсолютно любой лошади!
— Какой же это секрет! Херня какая-то, а не секрет.
— Так ведь дело в том, что ты типа думаешь про ту лошадь, на которую сделал первую ставку. Ты все думаешь. Думаешь, думаешь, думаешь. Думаешь, что лошадь слишком слабая, чтобы прийти первой, а потом, даже поменяв ставку на другую лошадь, ты продолжаешь думать только о той лошади. Даже если ты вдруг задумаешься перестать, о ней думать — все равно на подсознательном уровне…
— Хуйня это всё! — крикнул я.
Он лишь самодовольно выдохнул, похлопав себя по груди.
— Может быть, — согласился он, улыбаясь. — А может быть, и нет! В таком случае, как ещё объяснить то, что я только и делаю, что выигрываю?
— Почему же ты не поставишь свою квартиру на скачках, если знаешь, что выиграешь? Давно бы уже так сделал.
— Не, чувак. Там фишка в маленьких суммах. Это как с МММ.
