– Ну, так они же привыкли.
– Не знаю, не знаю… Клянусь Минервой, я б к этому запаху ни за что не привык!
– Потому ты и здесь, на барже, а не таскаешь вонючие амфоры. Ты ведь не раб?
– Вольноотпущенник господина Лициния Вера. Его и баржа, и упряжка волов, та, которая нас сейчас тянет… – матросик неожиданно всмотрелся вперед и замахал руками погонщикам. – Эй, эй, парни! А ну-ка, подгоните свои волов – скоро отмель!
– Знаем, что отмель, не переживай уж так, Тит.
– Так на мель же сядем!
– На все воля богов.
– Вот! – Тит повернулся к пассажиру с самым огорченным видом. – И поговори с ними! Ох, уж эти погонщики – все-то они знают, все-то видят. А что случись – кому отвечать? Вахтенному!
Метрах в ста впереди спускалась вниз по реке точно такая же баржа, и еще одна – позади… а за ней – и еще, еще – аудикарии шли почти что сплошным потоком, держась правой стороны. Вверх по течению, к Риму, упряжки тащили груженные товарами баржи, вниз же – порожние, ну, разве что кто-то что-то вывозил из Рима… вовсе не в таких огромных количествах, нежели ввозили.
По обеим берегам реки тянулись неширокие, утоптанные воловьими упряжками, дороги, по которым, обгоняя баржи, иногда проносились всадники и проезжали повозки. Оставшийся позади город маячил в туманной дымке, а вскоре и совсем исчез. Вокруг почти сплошняком пошли оливковые рощи, засеянные поля, виноградники. Тут и там белели шикарные виллы, деревень же виднелось мало, да и те имели заброшенный и убогий вид. Что и понятно – крестьяне разорялись и, продав свои земли латифундистам, валом валили в Рим. Не так давно все италики получили гражданские права, вот бедняки и уезжали, точно зная – их государство прокормит. В столице всегда хорошо – хлеб раздают бесплатно, опять же – и развлечения разные на халяву, те же гладиаторские бои.
С другой стороны, может, кто из крестьян и хотел бы вести свою привычную жизнь, как делали их отцы и деды, да только, увы – не было уже к тому никакой возможности. Крупные землевладельцы специально занижали цены, и мелкие собственники разорялись, лишаясь куска земли, и уходили. Поистине, все дороги вели в Рим, город рос, как на дрожжах, не в последнюю очередь за счет разорившихся крестьян-италиков. До чего уж дошло – десяток яиц стоил один дупондий, кило парной свинины – два сестерция, а пара жирных голубей – тысячу!
– Мой отец был виликом во-он на той вилле, – показав рукой, мечтательно промолвил Тит. – Господин был добр к своим рабам, непосильными трудами не мучил, а под старость почти всем даровал свободу. Славный наш господин, да будут благословенны к тебе боги в загробном мире. Отец говорит – дух его бывшего хозяина до сих пор покровительствует нам, уж без его помощи и мне бы пришлось трудновато. Вряд ли б я так просто устроился на эту баржу. Работа здесь хоть и хлопотная, но интересная, да и платят неплохо, иногда и пять дупондиев в день выходит!
– А на ночь вы к берегу пристаете? – поинтересовался любопытный Беторикс.
Матросик улыбнулся:
– Могли б и не приставать, здесь ведь не море, и берег – плевком достать. Но волам ведь отдых нужен, не железные. Просто бросаем якоря, а ночуем здесь же, на баржах. Правда, костерок на берегу разведем – со всех судов народ соберется: байки травят, смеются – хорошо, весело!
– Понятно…
Виталий невольно усмехнулся: этакий местный дальнобой, только вместо фур – баржи. А в остальном, наверное, все то же самое. И тот же рэкет…
– Разбойники? – оглянувшись, переспросил Тит. – Бывают, конечно – на все уж воля богов. Но – у нас ведь стража, вон, воины… Сейчас они спят в шатрах, на корме, как и многие пассажиры, а ночью – дежурят. Десять аудикарий один костер жгут, и стражники с них вместе держатся, представляешь, какая сила?! Мелкие шайки не сунутся, а крупных… – оглянувшись по сторонам, матросик понизил голос. – А крупные и сами в деле.
– В смысле – в доле?
– Можно и так сказать. Оп!
Тит резко вытянул шею – с кормы идущей впереди аудикарии замахали.
– Мель впереди, видать, последними дождями намыло. Сейчас распряжем упряжки да будем заводить канат.
– И надолго задержимся? – уточнил Беторикс. – Морской корабль в Остийском порту долго ждать не будет.
– Успеете! – Тит успокаивающе кивнул. – Не так уж долго тут и возиться. Да и – если что – вечерком нагоним. Кто-нибудь впереди с факелом пойдет – первый раз, что ли?
– А долго вообще плыть? Говорили – дней пять.
– Так и есть – правильно сказали. Ну, все… пойду, разбужу кормщика.
Гладиатор еще постоял на носу, глядя, как матросы споро заводят канаты, как тянут… вот уже протащили, посмеялись радостно, снова запрягли в упряжки волов… Рутина.
Пять дней до Остии, оттуда морем до Массилии – еще дней десять, в зависимости от погоды. А там уж Галлия! Вверх по Родану-реке, точней – по идущей параллельно дороге. С каким-нибудь купеческим караваном, естественно – их в эту пору много, и никакая война торговлишке не помеха. Вдоль Родана, через большой и богатый город Лугдун, через земли секванов, а там – влево, на плоскогорье, к эдуям в Бибракте. Поклониться священным Илексам, а дальше уже рукой подать.
Алезия! Милая супруга…
Беторикс прикрыл глаза, чувствуя, как сильно соскучился по красавице-жене. Да. Конечно, были у него и сейчас женщины – та же синеглазка Луция Маргона… он же молодой здоровый мужик, а полигамия в эти времена вовсе не считалась грехом. Да и понятия-то такого не было – грех, Иисус Христос еще лет через пятьдесят родится.
Иисус…
Виталий поднял глаза к небу и, неожиданно для себя самого, перекрестился, со всей искренностью прошептав:
– Господи! Помоги мне во всех делах, Господи, и, если можешь, прости меня, грешника… Не о себе одном пекусь, и даже не о супруге. Галлия! Вторая родина – да-да, именно так. Галлия будет свободной! Надолго ли – другой вопрос, но Верцингеторикс не разбит, и Цезарю сейчас вовсе не до него, а гражданская война в Риме протянется еще долго. Лет пять – уж по крайней мере. За это время много чего может случиться…
Дай Боже, ничего этого не увидеть… Вернуться! Вернуться домой, в привычное и родное время, уже кажущееся забытой и нереальной сказкой.
Скорей бы, Господи! Скорей!
Молодой человек вдруг устыдился этого своего порыва, сконфузился – ишь ты наконец-то Господа вспомнил! Что ж раньше-то не вспоминал, язычник чертов? Грешен, грешен, что уж тут говорить…
Вернувшись на палубу, Беторикс забрался в низенькую палатку, за отдельную плату выделенную им с Летагоном кормщиком. В палатке конечно же было душно, да зато – тень, надоело уже торчать под палящим солнцем. Впрочем, здесь, на реке жара переносилась намного легче, чем в городе. Никаких болотных испарений, запаха пота, выгребных ям и протухшей пищи. Лишь вольный ветер да волшебное мерцание реки.
