– Осторожней милая, не упади… Давай руку…
Тусклое осеннее солнце било сквозь прорехи крыши прямо в глаза, требовательно и сурово. Мол, хватит спать, вставайте, пора!
Ничего и не пора, – потянувшись, ответила солнышку Алезия.
Потом улыбнулась, погладила по груди спящего рядом мужа. – Эй, соня. Солнце уже высоко.
– Вижу, что высоко, – натянув на себя плащ, расслабленно буркнул Беторикс.
– Сегодня опять будем день-деньской торчать в эргастуле? – девушка прищурила темно-голубые глаза и лукаво улыбнулась. – Не надоело, а?
– С тобой – нет! – зашуршав соломой, молодой человек снова потянул на себя плащ.
– Зря мы тут торчим, – усевшись, голая Алезия обняла себя руками за плечи. – Правы Кари и Летагон – надо пробираться к сенонам. Раз там уже все наши… тот же Камунориг. Даже благородный юноша Вергобрадиг – ты его, верно, помнишь. Амбакты Аркалиса схватили нас вместе, но парня потом продали римлянам. Точнее – обменяли, на обещание Цезаря обойти стороной Илексы. Кстати, благородный Вергобрадиг, говорят, по пути бежал. Сеноны отбили – так Амбриконум сказал. Ему, верно, можно доверять.
– Почему же нет?
С Амбриконумом, доверенным человеком вечно хмурого вельможи Камунорига, путники встретились почти сразу после побега Алезии. Точнее, с ним встретился Веснушка – все у того же дуба с алым лотосом на сколе коры.
Амбриконум и рассказал все. О Верцингеториксе, после ухода Цезаря пошедшем на поводу у знати и, по сути, предавшем своих самых верных людей. О Камунориге, вынужденном бежать к сено-нам… о том, что к ним многие ушли – тот же Вергобрадиг, юный и злой на язык эдуйский вельможа.
Что ж, сеноны – не самый плохой вариант. Ни эдуи, ни арверны, сами по себе. Ближе, конечно, к эдуям, но…
– Ты зачем стащил с меня плащ? Мне холодно!
– Холодно? Так сейчас погрею…
Притянув к себе жену, Беторикс обнял ее, лаская и крепко целуя в губы. Ах, как томно сияли темно-голубые глаза… два бездонных омута, два океана. Как волнующе колыхалась грудь, и темная ямочка пупка манила, соблазняла… а шелковистая кожа казалась нереальной, волшебной…
Ах, эти чуть приоткрывшиеся девичьи губы, ряд ровных жемчужно-белых зубов… томное дыхание… лукавый взгляд… стон… сначала едва слышный а потом…
Уносились все мысли куда-то высоко-высоко в небо. С жаром сплелись тела. И снова стоны… и крик… блаженство…
Пусть слышат все! Пусть завидуют! Пусть!
– Господин…
Боже! И кого это еще принесло? Ну, конечно, Веснушку.
– Ты бы отвернулся, малец.
– Что я, голых не видел?
– Гм… логично. Ну, чего пришел?
– Ты просил принести ту вещицу, которую я нашел у Илексов. Ну, тоже с лотосом.
– А-а-а! Так ты все же ее отыскал?
– Я ее и не терял. Просто спрятал. Думаю – а вдруг пригодится, хоть и бесполезная вещь? Вот, пригодилась – ты, господин, спросил.
– А ну, давай, поглядим…
Мальчишка протянул руку…
У Виталия даже челюсть отвисла.
Ключ! На узенькой ладони Веснушки лежал обычный электронный ключ. «Таблетка».
– Что это? – тихо спросила Алезия.
Беторикс потянулся:
– Просто ключ.
– Ключ? Как у римлян?
– Угу. От квартиры, где деньги лежат. Ла-адно, не вникайте. К этому ключу да еще бы дверцу, которую им можно открыть. Ибо с той стороны что-то не открывают…
Именно так и обстояли дела. Не открывали! Васюкин и Веста – или те, кто за ними стояли – что-то не очень жаждали возвращать аспиранта обратно. Может быть, потому, что он уже слишком многое знал?
– Дверь? – озабоченно переспросил парнишка. – Я видел дверь, здесь, рядом, за грудой камней. Железная, круглая, словно лаз, и на ней нарисован алый лотос!
– Дверь? – встрепенулся Виталий. – Какая дверь, где? Только не говори, что в каморке у папы Карло!
– Не, не в каморке – за грудой камней. Вернее – под грудой. Год назад я случайно ее раскопал. Когда прятался.
– За дверью прятался? – молодой человек поспешно натянул тунику.
– Не-а… мне ее не открыть.
– Зато мы попробуем. Эй, женушка… а ну, хватит валяться! Вставай!
Спрятанная под камнями дверца – по виду обычный канализационный люк (ха! обычный – в эту-то эпоху?) – открылась сразу же, едва Виталий приложил к замку ключ. Щелкнула и приоткрылась. Молодой человек тут же поддел щель мечом, отбросив тяжелую крышку. Пахнуло сыростью и гнилью.
– Снова подземелье… Ну что ж, нам с тобой, милая, не привыкать. Лезем?
– Лезем! – все ж таки Алезию всегда отличал здоровый авантюризм – уговаривать долго не пришлось, любопытство оказалось сильнее. Тем более – вновь обретенный любимый супруг – вот он, рядом! А с ним чего вообще бояться-то?
– Можно и я с вами, господин? – пискнул позади Веснушка.
Беторикс отмахнулся:
– Цыц!
Он спрыгнул вниз первым, помог спуститься супруге, Веснушке же грозно погрозил кулаком:
– Сторожи выход, чудо!
– Какой же это выход? Это вход.
– Кому как, парень.
Какой-то проход, узкий и низкий… Темнота… полная… нет, почти полная – впереди, наверху – какой-то просвет. И лестница! Железные, вбитые в скальную породу, скобы. По ним молодой человек и полез… покуда не уперся головой в точно такой же люк… который головой же и откинул. И застыл, осматриваясь и прислушиваясь.
– Ну что там? – крикнула снизу Алезия. – Думаю, этот лаз не так уж далеко и ведет. Не как в Бибракте.
– Да уж, не как…
Наполовину высунувшись из люка, молодой человек улыбался так, наверное, как никогда еще в своей жизни не улыбался. И было от чего! Впереди, сколько хватало глаз, тянулась просека с высокими столбами линии электропередачи, натужно гудели на ветру провода, а где-то совсем рядом ревел, буксуя в грязи, чей-то навороченный джип.
«Ну, вот и выбрались…» – расслабленно подумал Виталий. Выбрались. Ларчик-то просто открывался.
Мятежники
Глава 1. Наши дни. Заброшенная ферма
Старые, старые знакомцы
Джип все тарахтел, завывал двигателем, выбрасывая из-под колес темные жирные комья, все пытался выбраться из грязи, – старый темный «Чероки», судя по потрепанному виду выпуска этак середины девяностых. Машина казалась знакомой, Виталий наверняка знал ее владельца, вот только сейчас никак не мог вспомнить, не до того было, не тем голова занята.
Выбрался! Неужели наконец выбрался?! Выскользнул из цепких лап далекого прошлого, вернулся в свою эпоху, да не один, а…
