Лита подалась ближе к Беториксу, прижалась.
– Тихо, тихо, – аспирант шутливо щелкнул девчонку по носу. – Ты очень красивая, да…
– Так что же ты…
– Потому что я дал обет, клятву!
– А-а-а!!! – догадливо протянула жрица. – Так сказал бы сразу, о, мой друид, я б и не… А вообще – жаль. Правда-правда. Ты такой красивый, сильный и… добрый!
Молодой человек улыбнулся невидимой в сгустившейся тьме улыбкою:
– Вот уж добрым меня мало кто называл.
– Нет, ты добрый! Правда-правда. Я чувствую. И еще чувствую, ты – истинно благородный… и чужой.
– Чужой?
– Из далекого далека. Хотела б я жить в тех землях, где все люди такие, как ты, мой друид.
У Виталия вдруг пропал весь сон – интересно стало, с чего б эта жрица столь прозорлива?
– Ты говоришь – чужой.
– Не такой, как все.
– Чем же я отличаюсь?
– Я же сказала, мой господин! Добротою и благородством. Нашим людям нельзя быть добрыми – сожрут. А ты… ты, видно, из тех краев, где быть добрым – можно.
– Не только можно, но и нужно, – глядя на звезды, негромко промолвил беглец. – А что мы все обо мне? Ты о себе расскажи – мне очень интересно.
Девчонка при этих словах встрепенулась:
– Интересно, мой друид? Правда?!
– Правда-правда.
– Ой! Опять ты… Что ж, расскажу. Но не все, – Лита закусила губу. – Есть такое, о чем и говорить не хочется, тем более – вспоминать.
Жрица начала свой рассказ издалека, с раннего детства, вспоминала, как могла, отца, мать. Да уж, горя, судя по всему, эта девчонка хватанула немало, впрочем, были и радости, о чем она и рассказывала, тихонько смеясь.
– А Бренд говорит – дай-ка, я острогу кину… А я ему… А он…
– А вот этот друид… Амперметр, – пользуясь моментом, Беторикс потихоньку выспрашивал свое.
– Ампреникс, господин мой!
– Да, Ампреникс. Ты, значит, при нем жила… Что он за человек-то?
– Страшный человек! – убежденно откликнулась девушка. – Урод редкостный, что снаружи, что внутри. А люди-то его уважали, ну, как же – друид! И только я знала, сколько зла он им причинил.
– И что же ты про него такого знала?
– Да все! – девушка встрепенулась, уселась, завернувшись в плащ – Он многим пакостил, иногда даже просто так, из зависти. Правда-правда, поверь, господин мой, я знаю, о чем говорю. Он и черным колдовством занимался, у старого дуба, в который не так давно молния угодила, вот он и сгорел, дуб-то. А молнию-то ведь просто так не пошлют боги!
– А с кем он встречался там, у дуба, да и вообще, – словно бы невзначай поинтересовался молодой человек. – Может, с какими-нибудь чужими людьми, откуда-нибудь из леса?
Лита замолчала, задумалась:
– Может, и так – встречался. Скорее всего – только я не знаю, с кем. Ампреникс-друид очень подозрительный был, осторожный, никогда никому ничего не доверял.
– А доверенного слуги у него не было? Или там, помощника? Как там у друидов принято – оват, бард, – в зеленом плаще, в голубом.
– Нет, не было у него помощников, сам со всем управлялся, – покачала головой жрица. – Были только слуги, да вот – я. О, если б ты знал, мой друид, скольких людей я вот этими вот руками… Ой, что-то я не то говорю?
– Не то… Правда-правда.
Напрягшаяся было девчонка рассмеялась.
– Ты ж о друиде рассказывала, – Беторикс вновь направил беседу в нужное русло. – О нем и продолжай. Говоришь, никаких помощников у него не имелось?
– Только слуги, мой господин. Да и те постоянно менялись – Ампреникс-друид их обычно на тот свет отправлял с каким-нибудь поручением. Как вот меня хотел отправить. Ой… а я – его… Ой…
Виталию даже стало немножко стыдно:
– Ладно, хватит причитать! Значит, я так понимаю – с кем твой прежний хозяин встречался, с кем разговоры вел – ты ни сном, ни духом не ведаешь.
– Не ведаю, мой друид, – тихо согласилась Лита. – А что он тебя так интересует?
– Ничуть, – молодой человек поежился. – Просто прикидываю, как нам с тобой быть дальше. Вообще-то, мне в город надо, в Алезию.
– И я с тобой пойду, господин. Куда ты – туда и я. Служанкой тебе буду, раз ты благородный… или даже – жрицей. Лично твоей жрицей, как только у правителей-рэксов бывает. А? Что скажешь? Славно я придумала, мой друид?
– Славно, пусть так, – Беторикс лениво отмахнулся. – Ладно, поговорили, теперь уж давай спать.
В темном небе ярко горели звезды. Их свет, далекий и золотисто-желтый, казался отблесками чьих-то волшебных небесных костров, разожженных прямо посреди темно-лилового небосклона. Чуть левее и ближе к земле зацепился за ветки высокой сосны дивный рогатый месяц – тоненький, растущий, серебряный, такой, что, кажется, щелкни пальцем – и зазвенит, зазвенит весело и звонко, словно медный школьный звонок, возвещающий страждущим отрокам перемену. Тихо было кругом, спокойно – ветер не дул, не раскачивал, не скрипел ветвями, и хищные ночные птицы не били крыльями, высматривая в темноте жертву, даже кукушки не куковали… Впрочем, нет – вот, где-то вдалеке послышалось – ку-ку, ку-ку, ку-ку… И, словно в ответ, раздалось тягучее ворчание, а затем – короткий надрывный крик. Кто это был? Коростель? Вальдшнеп? Один бог знает, кто.
Утро выдалось славным, свежим, светлым и солнечным. На ветках деревьев и в кустах щебетали, радуясь погожему весеннему деньку, птицы, на заливном лугу перепархивали с цветка на цветок разноцветные бабочки, сразу за лугом задорно звенел ручей. А как пахло шиповником! Виталий даже потянул носом воздух, принюхался:
– М-м-м!
– Будем доедать рыбу, мой друид?
Вздрогнув, молодой человек оглянулся: его юная спутница, оказывается, уже давно проснулась и – судя по дымку – разожгла костер, да успела и выкупаться, ишь, волосы-то мокрые, смешные. Ах, все же, как похожа на Алису – особенно сейчас, стриженая!
– Ты что так щуришься, господин?
– Солнце.
– Солнце с другой стороны. Так рыбу-то…
– Будем! Вот только умоюсь.
Девушка недоуменно плеснула ресницами:
– Что сделаешь?
– Выкупаюсь.
– А я – уже! Водичка прохладная, славная. Хотела тебя разбудить, да подумала – устал ведь, так спи, – Лита пригладила ладонью волосы. – Поздно уже, второй час дня – если по солнышку.
Второй час дня, – Виталий поежился – примерно полшестого, семь. Да уж – поздно!
– А я уже много чего переделала, мой друид, правда-правда, – хвасталась девчонка. – И костер развела, и рыбу на угольках подогрела, даже на луг сбегала – хотела цветов нарвать да сплести венок. А потом опомнилась – какой венок, я же теперь – мальчик! Ты, мой господин, говорил – мы в Алезию сегодня пойдем? Так нам тогда в другую строну надо. На север, не через ручей, а вдоль.
