– Но почему – Рим? – схватив собеседника за руку, быстро спросил Виталий.
Юный аристократ скривился:
– Больно-то так не хватай. Рим – это я посоветовал и оказался полностью прав. Мы в здешних горах уже больше чем полгода, и никто нас особо не трогает и не ищет… А вот когда была Алезия… Ты же знаешь, в чем тут дело.
– Напомни-ка – в чем?
– В супруге твоей! В ее роде. Все же знают, что она имеет все права на верховную власть в Галлии. Куда больше, чем это арвернский выскочка Верцингеторикс! Ее отец был уважаемым друидом, очень и очень уважаемым, от рутенов и вольков на юге до белловаков и нервиев на далеком севере, от восточных левков до западных немнетов. Все, все знали великого друида мандубиев. И все знают его дочь! Твою супругу. Принести ее в жертву… или просто убить – слишком большой соблазн для наших врагов. А у нас теперь все враги, все!
– Значит – Рим…
– Там есть наши люди.
– Алый лотос? Харчевня?
– Так.
Беторикс задумчиво скривился и спросил по убитого друида.
– Друид? – Вергобрадиг вроде бы как недоуменно вскинул глаза, но тут же признался: – Да, это был мой человек, даже не Камунорига.
– Если тебе интересно – это я его убил, – тихо пояснил Виталий. – Увы, обстоятельства так сложились.
Юный аристократ брезгливо пожал плечами:
– Ну, убил и убил. Честно сказать, друид Ампреникс был та еще сволочь. Правда, очень полезная нам сволочь, нелегко будет его заменить.
– О! Я думаю, достойные люди найдутся.
– Хорошо б коли так… Да и вообще – поскорей бы нам хоть куда-нибудь отсюда убраться. Надоело скитаться по горам да лесам – сил нет никаких!
– Чего ж в Рим не уехал? – насмешливо поинтересовался молодой человек.
– А что мне там делать? – Вергобрадиг отмахнулся. – Слушать философов? Или принять участие в войне? На чьей стороне? Цезаря? Помпея? Сенаторов? Лень мне куда-то ехать. Да и не охотятся за мной так, как за твоей женой, – юноша опустил плечи и неожиданно грустно вздохнул. – Похоже, никому я уже давно не нужен, ни врагам, ни друзьям… если хоть кого-то могу назвать этим словом. Кстати, твою супругу – могу. Мог – нынче она уж слишком далеко отсюда.
Узкая, тянущаяся тенистой расщелиной тропа, постепенно расширяясь, вывела путников на широкую лесную дорожку, вьющуюся меж горными кряжами, похожими на спящих мертвым сном великанов. Кругом росли корявые сосны, обвитые жимолостью и омелой грабы, тополя, липы, вербы. Пахло кленовым соком и – очень сильно – смородиной, целые заросли ее тянулись вдоль тропы сплошь и рядом.
Чуть дальше, в распадке, вился слабый дымок…
– Кто такие?! – из-за деревьев неожиданно выскочил молодой, вооруженный рогатиной, воин в шлеме, щедро украшенном перьями лесных птиц.
– Свои, свои, – Вергобрадиг поспешно подал голос и помахал рукой. – Доблестный Камунориг, я полагаю, будет рад нашему гостю. Он вернулся уже?
– Да, господин, – кивнув, воин повернулся и свистнул, отчего перья на его шлеме затрепетали, словно цветы в саду в ветреный день. – Благородный Камунориг не так давно явился.
– А Летагон?
– С ним.
– Летагон жив? – обрадовался Беторикс, испытывавший самую искреннюю симпатию к этому молчаливому и некрасивому парню с доброй душой и верным сердцем.
– Жив, – юный аристократ отмахнулся. – Ты ведь Капустника имеешь в виду?
– Да, такое уж него прозвище.
– Жив. Три дня назад спорили с ним о Цицероне… Может ли столь известный оратор защищать всяких безответственных типов, или это аморально?
Молодой человек усмехнулся, вспомнив кое-что из своей римской жизни:
– Часом, не Манлия ли ты называешь безответственным типом, любезнейший Вергобрадиг?
Юноша скривил губы:
– А что? Скажешь, что это не так?
– Не скажу.
Пожав плечами, Беторикс задумчиво потеребил бородку, носимую, непонятно, по какой моде – ни галлы, ни римляне подобные естественные украшения не жаловали, разве что – греки…
Спустившись в распадок, небольшой отряд проехал (а кое-кто – просто прошагал) где-то, по прикидкам Виталия, с полкилометра, пока бегущий впереди Веснушка не обернулся да не махнул рукой:
– Сворачивайте!
Вергобрадиг с Беториксом быстро соскочили с коней, которых оставили тут же, в ельнике, под присмотром неведомо откуда взявшихся слуг.
– О, нет, это не слуги, – юный аристократ обернулся и пристально посмотрел на своего спутника. – Это – наши товарищи, воины, мы все здесь – в одном котле. Что смотришь, благороднейший? Небось, удивлен моим словам? Еще бы – благородный Вергобрадиг вдруг признал простолюдинов… ну, не ровней себе, а… Даже не знаю, как и сказать.
– Просто – людьми, – ныряя следом за Веснушкой под нависающий над самой тропой сук, улыбнулся Виталий. – Хотя, они ведь и так – просто люди. Однако многие благородные их за людей не считают.
Вергобрадиг тихо рассмеялся:
– О, нет, нет, я нынче не из таких! Этот Летагон Капустник, смею заверить, вовсе не глупый малый.
– Я знаю…
Оп!
Лагерь мятежников (или – база повстанцев) открылся перед глазами путников настолько неожиданно, что Беторикс даже вздрогнул, хоть и не страдал никогда излишней нервозностью. Вроде бы вот, лес стоял плотной стеною – вяз, липа, орешник, и, казалось, здесь нет более ничего, одна лишь непроходимая чаща, буреломы, урочища… А вот, поди ж ты! Вновь сузившаяся тропа резко сворачивала в орешник, ныряя под кроны, словно под арку, и там, на той стороне, уже находился лагерь – только поднять глаза, и…
Аккуратные, крытые соломой и лапником полуземлянки, коновязь с лошадьми, кострище, и – в центре поляны, перед костром, на деревянном резном постаменте – изящная золоченая статуя какого-то римского бога… похоже, что Меркурия. Судя по крылышкам на сандалиях.
– Откуда здесь римский бог? – выхватив кинжал, Арпай пристально посмотрел на Веснушку. – Предатель! Ты завел нас! Ты умрешь!
Мальчишка выкрикнул эти слова настолько пылко, что у Виталия не осталось сомнений, что сын вергобрета сейчас немедленно перейдет от слов к делу. Молодой человек поспешно вмешался:
– Эй, эй, парень! Кто тебе сказал, что это римский бог?
– Я видел такого на монетах… с крыльями на сандалиях.
– Это Везуций, мальчик! Эдуи чтят его так же, как римляне – Меркурия.
– Именно так, друг мой!
Навстречу гостям поднялся сидевший у костра человек с некрасивым лицом – не первой молодости, черноволосый, смуглый, с орлиным носом. Темные, глубоко посаженные глаза смотрели пристально и с явным подозрением. Впрочем, благородный Камунориг всегда так смотрел… и на всех…
