Ну, все, что ли? Тогда нечего тут песни петь, будто соловей в гнезде, надо идти вынимать из клетки дорогую возлюбленную.
Подхватив брошенную кем-то секиру, молодой человек со всей яростью рубанул по прутьям клетки и схватил девушку за руку.
– Алезия! Алезия, душа моя! Ты жива?
– Вовремя ты явился! – Пленница наконец пришла в себя. – Может, все-таки для начала меня отвяжешь?
Перерезав путы кинжалом, Беторикс подхватил девушку на руки и, спустившись с лодки в воду, перебрался на выступ. Улыбнулся:
– Вот видишь, даже ноги не замочила!
– Лучше поищи мне что-нибудь прикрыться.
– Не знаю, не знаю, стоит ли такой красавице стесняться восхищенных взглядов?
– Ты дурак? – устало отозвалась Алезия. – Холодно здесь, я сейчас дуба дам!
– И правда, дурак, – покладисто согласился Беторикс и стащил плащ с валявшегося рядом трупа – Это подойдет? Смотри только не заляпайся кровью, милая.
Хитро прищурившись, Алезия погрозила пальцем:
– Кровь врага – что может быть лучше? Иди обними меня, я хочу погреться.
Дыхание смерти висело в воздухе, испускаемое гроздьями мертвых голов. Кругом валялись тела, в нос било приторным запахом крови. А может, Алезии все это нравилось? Смерть врагов – что может быть лучше?
– Думаю, мы можем идти. – Беторикс помахал десятнику. – После небольшой разведки.
– Я уже отправил своих людей. – Подойдя ближе, Амбриконум благоговейно преклонил колени. – О моя госпожа, дева мандубиев, я вижу изображение священного журавля на твоем животе!
Но Алезия не спешила плотнее запахнуть плащ, задумавшись о чем-то, и выражение на ее лице было странное: некая просветленная печаль с оттенком радостного ожидания. Тевтонский Лев снова прижал подругу к себе:
– Ты что хмуришься, милая? Все уже закончилось, теперь все будет хорошо.
– Ты прав, любимый! – Алезия грустно тряхнула головой. – Для меня и в самом деле все кончилось. Вся земная жизнь.
– Ой-ой-ой! – Столь кислое настроение не вызвало одобрения бывшего гладиатора. – Ты что это мелешь, родная? А ну-ка, возьми себя в руки, выругайся как следует, можешь даже пнуть какой-нибудь труп…
– Видишь тот серп, что выпал из руки друида? – словно заколдованная, негромко произнесла дева. – Подними.
– Хорошо, сейчас.
Тевтонский Лев поспешно исполнил просьбу, больше похожую на приказ: уж больно повелительным тоном она была произнесена. Серп оказался позолоченным, но с лезвием из настоящей закаленной стали. Уж точно не для колосьев предназначенный – это было орудие ритуальных убийств. Зачем он ей понадобился? Резать тут вроде больше некого…
– Пойдем! – Алезия поднялась на ноги, и воины попадали на колени рядом с десятником. – Серп возьми.
– Да что с тобой, милая?
– Я должна проследовать к богам.
– Что? – Виталию показалось, он ослышался.
– Боги ждут меня! – упрямо произнесла Алезия. – Сейчас мы подойдем к жертвеннику… и ты перережешь мне горло этим серпом.
– Ты, милая, совсем с ума сошла? Тебя чем-то опоили?
– Боги ждут. Я – последняя из рода великих вождей… Воля моя непреклонна, как и воля богов. И ты поможешь мне отправиться в последний путь. Живых родственников у меня, увы, не осталось, а ты… Ты самый дорогой для меня человек!
Беторикс на миг потерял дар речи. Наконец-то она это сказала, по сути, призналась в любви. Но все остальное, что она сейчас несет, не лезет ни в какие ворота.
– Значит, ты меня любишь?
– Люблю… – Девушка остановилась и взглянула на Виталия так, что тот почувствовал себя на седьмом небе. – Я тебя очень люблю, и уже давно… Просто не говорила… у нас это не принято.
– И я тоже тебя люблю, милая! – взволнованно воскликнул Беторикс. – Люблю! Люблю! Люблю!
– Вот и славно… – Ласково улыбнувшись, Алезия наградила возлюбленного долгим поцелуем. – Тем охотнее ты должен помочь мне… Благодарю тебя за все.
Подойдя к стенке пещеры, девушка сбросила плащ и опустилась на колени перед изображением какого-то трехрогого черта.
– О, великие боги, Езус, Цернунн, Эпона! Я рада, что иду к вам сама и провожает меня мой самый любимый… самый…
Девушка улыбалась, а из голубых глаз ее текли слезы, струились по щекам, падали на грудь, на живот, орошая дождем трехрогого журавлиного бога.
Виталий застыл, не зная, что делать. От страха потерять возлюбленную он лишился дара речи. Ведь не какие-то злобные враги теперь желали смерти его возлюбленной, а она сама! И виной всему – какие-то глупые религиозные предрассудки, вера в кровавых языческих божков! Но это для него они глупые. А для нее – основа мироздания.
– Встаньте с колен, любезные гости. – Закончив молитву, девушка оглянулась. – Вы тоже проводите меня в путь.
– Это великая честь для всех нас! – Амбриконум благоговейно прижал руку к сердцу.
Беторикс, сжимая в руке нелепый сверкающий золотом серп, мучительно соображал: что делать? Вот так просто терять любимую он вовсе не собирался.
– Кстати, а почему у нас так мало гостей? Может, подождать остальных? Ну, тех, что уплыли за мыс, на разведку.
– У них свой путь, – Алезия мягко улыбнулась.
– Постой, а Кариоликс? Ты же говорила, он твой единственный родственник. Он-то хоть где? Убит? Принесен в жертву?
– Кари? – В глазах девушки появилось сомнение, и это уже было хорошо.
– Как же мы без Кари? Надо сперва его найти. А боги подождут, у них времени много.
Не отвечая, Алезия молча стояла на коленях, как прекраснейшая статуя, изваянная из холодного мрамора.
– Так где он? Ты что-то о нем знаешь? – настаивал Беторикс.
– Он там, за мысом. – Девушка наконец подняла голову. – Я вижу ладью.
– Это возвращаются посланные мной воины, моя госпожа, – поспешно промолвил десятник. – Да, они кого-то везут.
– Это Кариоликс. – Алезия вновь улыбнулась той пугающею улыбкой. – Его должны были отправить к богам сразу же после меня.
– Враги все скрылись! – Выпрыгнув из лодки, подбежал к десятнику Карвек. – Мы даже не смогли понять куда. Наверное, там есть еще какой-то тайный проход.
– Кари! – Беторикс с облегчением улыбнулся. – Ты живой?
– Они пытались меня убить, без приказа, между прочим, верховного друида! – Юноша повел окровавленным плечом и застонал.
– Похоже, у него сломано предплечье. – Осмотрев раненого, Амбриконум обернулся. – Я перевяжу.
– Не нужно, – Алезия махнул рукой. – Друг мой Кариоликс, скажи, готов ли ты к встрече с богами?
– Да, моя госпожа. – Бледный как полотно, парнишка опустился на левое колено. – Уж коли мы сейчас предназначены им, так было бы позором бежать и скрываться!
