Другой случай впечатлил даже меня самого.
Однажды на Черноморском побережье проходил фестиваль, на который приехали около 5–7 тысяч последователей индийской духовной культуры. Некоторые приехали заранее, до начала фестиваля, чтобы чуть-чуть отдохнуть и покупаться в море. Один парень (ему было всего 18 лет) занимался с друзьями альпинизмом на скалах, и, сорвавшись, разбился. Открытие фестиваля было омрачено этим печальным событием – и всех, кто собрался в огромном пандале, духовные учителя попросили за него помолиться и благословить его, громко воспев в честь него Имена Бога.
Родители разбившегося парня были известными духовными психологами. Сам он с рождения поклонялся Всевышнему, прекрасно учился и подавал очень большие надежды. Его мать, смотрящая на все с нематериальных позиций, уже через три дня была полностью внутренне умиротворенной. Отец же, очень привязанный к единственному ушедшему сыну
[48]
, был просто раздавлен горем.
В конце концов, не вынеся его страданий, я подошел к нему и рассказал изложенную выше историю, добавив в конце: «Если у неверующего парня, за которого на воскресной программе помолились 150 человек, решились все виды духовных проблем, то трудно представить, насколько удачлив Ваш сын, за которого помолились несколько тысяч верующих и двадцать духовных учителей, многие из которых – святые! Если честно, я только мечтаю о такой смерти, как у Вашего сына: внезапной, с благословениями стольких чистых людей!»
Он на это ответил: «Разумом я все понимаю, раньше я и сам объяснял все это другим. Но сейчас мне кажется, что это только слова…»
Кое-что зная о его сыне от близких друзей – они говорили, что он «был неземной», что «ему здесь не нравилось, он не находил себя в этом мире», «никем не хотел быть», «не строил никаких планов на будущее», – при том, что был очень красив и талантлив во всем, а также учитывая «удачное стечение» обстоятельств – ему дали благословения столько духовных людей, – я ничуть не сомневался в том, что его сын был великой душой, которая пришла в этот мир, чтобы что-то закончить и также сыграть какую-то небольшую роль. Вдруг я услышал собственный голос: «Вот увидите: я обещаю Вам, что до конца фестиваля Вы получите подтверждение, что у вашего сына сейчас уже все хорошо!»
Позже мы встретились с этим человеком в Москве, он подошел ко мне и сказал: «Помните, Вы мне сказали, что до конца фестиваля я получу информацию о своем сыне? Так и случилось! После нашей с Вами беседы я все равно не находил себе места, и тогда один монах, который отвечает за перевод и издание древних ведических текстов в России, так же, как и Вы, не выдержал и, подойдя ко мне, сказал: «Вы не должны так убиваться из-за сына. Он сыграл здесь отведенную ему роль и пошел дальше. Если хотите, я могу Вам устроить с ним встречу. Это будет связано с Вашим выходом из грубого тела. Вы сможете встретиться в таком месте, которое и Вам, и ему хорошо знакомо, в котором вы оба чувствуете себя комфортно».
Я сразу же согласился. Дома у нас шел ремонт, и встречаться там было не очень уютно. Я стал думать о месте, которое нравилось бы и мне, и сыну, и вдруг вспомнил, как мы были с ним в Индии, и мы однажды сидели с ним вечером во Вриндаване
[49]
, на берегу священной реки в месте, которое называется Кеши-Гхат. Мы сидели с ним долго, и нам было так хорошо, что сын сказал: «Папа, я хотел бы здесь сидеть с тобой вечно!»
Сосредоточившись на этом месте, с помощью монаха я легко вышел из тела и увидел, что стремительно поднимаюсь над курортным поселком, лечу через море – и вот я уже во Вриндаване. Но на том месте на Кеши-гхате вместо сына сидел незнакомый мне садху (святой). Увидев меня, он спросил: «Что ты здесь ищешь?» Я сказал, что жду здесь встречи с сыном. Он на это ответил: «Твоего сына нет в этом мире. Он уже совсем в другом месте!» – и вдруг какая-то сила стремительно подняла меня над Землей, в космос… Земля вдруг стала маленькой, и в следующий миг я понял, что уже прохожу сквозь мистические оболочки Вселенной. После этого я оказался совсем в другом мире, совершенно прекрасном. Там мне издалека показали одного очень красивого мальчика, играющего с другими детьми, и сказали: «Это – твой сын. Но сейчас тебе не нужно к нему подходить: он тебя не узнает. Для него ты теперь как сон, который мы почти забываем при пробуждении, вспомнив свою настоящую жизнь».
После этого я снова оказался в материальной Вселенной, в своем теле».
Различные уровни откровений в священных писаниях
Я сделал «Бхагавад-Гиту» своим основным источником вдохновения и руководством для моих научных поисков и созданию моих теорий.
Альберт Эйнштейн
Итак, существует живой мир, мир духа, Абсолюта – и другой, видимый нам мир – мир менее гибких законов, мертвой, статичной материи, в который мы почему-то попали. Зачем мы здесь? Как, почему, с какой целью этот мир устроен именно так, а не как-то иначе? Такие вопросы естественны для нас в детстве. Но с возрастом наш кругозор сужается, и зачастую нас интересуют уже только приземленные вещи: где взять денег, что сколько стоит, кто кому что сказал и т. д.
Дети отличаются от взрослых в первую очередь тем, что в них жив дух познания. Если вы выросли без компьютера, то, наверное, так же, как я, познавали мир с удивлением. Созерцая живую природу, изумляясь тому, как совершенно в ней все устроено, дети могут часами лежать в траве и рассматривать микромир – муравьев, насекомых, букашек, у которых своя интересная жизнь. Если сравнивать жизнь насекомых с жизнью человечества – то живут они, без сомнения, лучше – по простым и более мудрым законам.
Часто в детстве, по пути из школы зимой (а зимой у нас рано темнело), я любил упасть спиной в большой мягкий сугроб и смотреть в бесконечное звездное небо, представляя, что лечу туда, в звездную бездну. Я понимал, что наша Земля – лишь песчинка в огромном космосе, и очень скоро во мне начиналась борьба между любопытством и страхом. Осознание безграничности космоса гипнотизировало, манило – и в то же время пугало – я знал, что, улетев в ночное небо, уже не смогу вернуться назад, отыскать нашу искорку – Землю – среди мириадов звезд. Как и все дети, я знал, что бессмертен, и могу, не нуждаясь ни в чем, вечно лететь в космосе и никогда не достигну конца. Эта мысль («космос и мы – бесконечны») разрушала все материальные догмы. Я лежал и думал: есть ли край у Вселенной? И если есть, то что, там, за ним?
Если время бесконечно (а оно, без сомнения, вечно), – то, несомненно, где-то в бескрайних просторах Вселенной тоже есть жизнь. Если жизнь совершенно случайно возникла на Земле, значит, она так же точно могла появиться и где-то еще. Совершенно ясно, что в бесконечности времени, в бесконечности космоса зарождается множество очагов жизни – иначе быть просто не может. И поскольку время беспредельно, существует бесконечное множество жизней, появившихся до Земли (и уже, может быть, безвозвратно пропавших), и множество жизней, которые появятся в бесконечности позже. И в каждый момент времени, без сомнения, где-нибудь зарождается жизнь, возможно, такая же, как наша.
