Опра Уинфри, телеведущая и писательница
Однако эмпатия (как и многие другие способности, связанные с общей концептуальностью и глубоким проникновением) не всегда по достоинству оценивалась в Информационном веке. Чаще всего ее считали проявлением излишней мягкотелости в мире, требующем жесткости. Чтобы опровергнуть аргумент или отбросить идею, достаточно было обвинить собеседника в излишней эмоциональности. А вспомним, какую взбучку получил бывший президент Билл Клинтон, когда произнес четыре слова: «Я страдаю вместе с вами». Некоторые критики решили, что Клинтон лицемерил. Но самые суровые обвинения исходили от тех, кто счел эту фразу вопиюще «непрезидентской» и даже, пожалуй, недостойной мужчины. Американцы платят президентам за то, чтобы они думали, а не страдали, они платят им за стратегию, а не за эмпатию. По крайней мере, так было долгое время. Эра работников знания с развитым интеллектом и стремительно развивающихся компаний, пользующихся высокими технологиями, ценили умение отстраниться от эмоций и положиться на холодный расчет, отступить на шаг, проанализировать ситуацию и принять решение, в котором не будут замешаны эмоции. Но, как и со многими другими атрибутами Л-ориентированного мышления, мы начинаем видеть ограниченность этого одностороннего подхода. Книга Дэниела Гоулмана «Эмоциональный интеллект», опубликованная примерно тогда же, когда Клинтон произнес свои наполненные эмпатией слова, ознаменовала начало этого переворота. Гоулман настаивал на том, что эмоциональные способности важнее привычных интеллектуальных, – и мир внял его посланию.
Но сейчас, десять лет спустя, Концептуальный век повышает ставки. Когда Гоулман писал свою книгу, Интернет находился еще в младенческом состоянии, а квалифицированные индийские программисты учились в младших классах. Сейчас же, при дешевом и общедоступном выходе в Сеть, при наличии армии работников знания в других странах, способности, которые может измерить IQ, легко воспроизвести, а следовательно, в цене повышаются способности, которые воспроизвести труднее. И одна из них, которую нельзя воспроизвести на компьютере и трудно передать по электронной почте удаленным работникам, – эмпатия.
Лицом к лицу с будущим
В 1872 году, через тринадцать лет после выхода в свет работы «Происхождение видов», Чарльз Дарвин опубликовал другую книгу, вызвавшую в викторианском обществе скандал. Эта книга называлась «Выражение эмоций у человека и животных» и содержала много спорных положений. Примечательнее всего то, что Дарвин утверждал: все млекопитающие испытывают эмоции и передают их одним и тем же способом – через мимику. Если у собаки на морде траурное выражение, то она, скорей всего, грустит, а если человек нахмурил брови, то и он, по всей видимости, невесел.
В свое время эта книга Дарвина вызвала много шума. Однако за следующее столетие она канула в Лету. Мир психологов и биологов исходил из того, что наши лица действительно выражают эмоции, но эти эмоции – в большей степени продукт культуры, чем природы. И вот в 1965 году на сцену выступил Пол Экман, тогда – молодой психолог, а теперь ученый, ставший легендарным. Американец Экман объехал такие страны, как Япония, Аргентина, Бразилия и Чили. Там он показывал людям фотографии человеческих лиц с разными мимическими гримасами и обнаружил, что азиаты и жители Южной Америки толкуют эмоции на этих лицах так же, как и американцы. Он был заинтригован. Возможно, причина такого единодушия в интерпретации – в телевидении или влиянии Запада, подумал он. Тогда Экман отправился в горы Новой Гвинеи и показал все те же снимки в племенах, где никогда не видели не то что телевизора, а даже западного человека. Но жители этих племен истолковали мимику точно так же, как те, кого Экман опрашивал ранее. Это привело ученого к революционному открытию: в конечном счете, Дарвин был прав. Мимика – явление универсальное. Поднятые брови – это знак удивления и в центре Манхэттена, и в пригороде Буэнос-Айреса, и в горах Новой Гвинеи.
Большую часть своего научного пути Экман изучал человеческую мимику. Он собрал серию снимков, о которых упоминалось в главе 1 (о сканировании мозга). Труды Экмана необычайно важны для наших задач. Эмпатия связана, прежде всего, с эмоциями – ведь это умение чувствовать то, что чувствует другой. Однако обычно эмоции не выражаются Л-ориентированными путями. «Человеческие эмоции редко облекаются в слова, – пишет Гоулман. – Если модус рационального сознания – это слова, то модус эмоций невербален»
[153]
. А главный экран, на котором демонстрируются эмоции, – это лицо. Сорок три мелких лицевых мышцы, которые сжимают, растягивают и приподнимают рот, глаза, щеки, брови и лоб, передают весь спектр человеческих чувств. Поскольку эмпатия основана на эмоциях, а эмоции передаются невербально, путь к сердцу другого человека открывается через выражение лица.
Как мы выяснили, распознавание мимических жестов – специальность правого полушария мозга (см. главу 1). Когда я смотрел на лица, выражающие очень сильные эмоции (в отличие от пугающих картинок), фМРТ свидетельствовала о том, что мое правое полушарие реагирует активнее левого. «Мы выражаем собственные эмоции и читаем эмоции других главным образом с помощью правого полушария», – утверждает Ричард Рестак, нейробиолог из университета Джорджа Вашингтона. Согласно исследованиям, проведенным в университете Сассекса, именно поэтому подавляющее большинство матерей, независимо от того, правши они или левши, держат детей левой рукой. Младенцы не умеют говорить, а значит, существует только один способ понять, что им нужно, – читать их мимику и интуитивно почувствовать их эмоции. Следовательно, приходится задействовать правое полушарие – именно оно регулирует поворот в левую сторону (в главе 1 отмечалось, что наш мозг контралатерален)
[154]
. Люди, у которых повреждено правое полушарие, испытывают колоссальные трудности в распознавании чужих эмоций. (То же самое часто относится и к аутистам, у многих из них плохо функционирует правое полушарие.) Напротив, люди, у которых повреждено левое полушарие (то самое, которое у большинства отвечает за функции речи), распознают эмоции лучше, чем большинство из нас. Пол Экман и Нэнси Эткофф, психологи из Массачусетской больницы в Бостоне, доказали, что мы в подавляющем большинстве удивительно плохо понимаем, когда нам врут. Если мы пытаемся увидеть по выражению лица или интонациям, не водит ли нас собеседник за нос, вероятность попадания получается не выше, чем если бы мы гадали, кидая монетку. Однако афатики (люди, у которых повреждено левое полушарие, из-за чего им трудно говорить и воспринимать речь) оказываются исключительно точными детекторами лжи. Как установила Эткофф, они, читая по лицам, могут выявить лжеца в 70 процентах случаев
[155]
. Дело в том, что эти люди, лишенные одного из каналов коммуникации, лучше интерпретируют информацию, поступающую по другому каналу.
