Концептуальный век отдает предпочтение второму, менее явному, но более тонкому каналу. Десятилетиями люди мечтали о компьютере, который был бы наделен эмоциональным интеллектом, однако даже лучшие ученые, работающие над «чувствующими компьютерами», не добились заметных успехов. Компьютеры даже одно лицо от другого отличают плохо – что уж там говорить о распознавании тончайших выражений, написанных на этих лицах. Да, компьютеры обладают «колоссальными математическими способностями, – говорит Розалин Пикар из Массачусетского технологического института, – но, когда дело доходит до взаимодействия с людьми, они оказываются полными аутистами»
[156]
. Современные программы распознавания речи умеют расшифровывать наши слова, если мы приказываем ноутбуку «сохранить» или «стереть», а у стойки автоматической регистрации в аэропорту – «у прохода» или «у окна». Но даже самая умная в мире программа, установленная на самом мощном компьютере, не умеет распознавать наши эмоции. Некоторые новейшие приложения научились лучше понимать сам факт наличия эмоций. Например, некоторые программы с функцией распознавания речи, которые используются в центрах обработки вызовов, способны реагировать на значительные изменения в тоне, темпе и громкости, свидетельствующие о повышенной эмоциональности говорящего. Ну и что же происходит, когда программа распознает эти признаки? Она передает звонок оператору-человеку.
«Люди, полагающиеся лишь на логику, философию и рациональные объяснения, обрекают лучшую часть своего разума на голод».
Уильям Батлер Йетс
Этот пример – миниатюрное отражение того, в чем будет состоять суть нашей работы в Концептуальном веке. Те виды деятельности, которые можно свести к набору правил, будь то команды, записанные в нескольких строчках компьютерного кода, или инструкции, переданные более дешевым работникам в других странах, – предполагают относительно низкий уровень эмпатии. По большей части такие виды деятельности исчезнут в Соединенных Штатах, Канаде и Великобритании. Но то, что нам останется, потребует гораздо более глубокого, чем прежде, понимания тонкостей человеческого взаимодействия. Так что неудивительно, что студенты Стэнфордской бизнес-школы толпами сбегаются на курс, который официально называется «Межличностная динамика», хотя между собой называют его «Сюсли-масюсли». Или возьмем другую сферу, традиционно не предполагающую особого расположения к эмоциям, – юриспруденцию. Большинство основных юридических разысканий сейчас могут выполнить англоязычные адвокаты в других частях мира. Кроме того, компьютерные программы и веб-сайты отобрали у юристов монополию на профессиональную информацию. Так кто же из юристов останется в деле? Те, кто умеет, присутствуя на переговорах, почувствовать подтекст, который скрывают произнесенные вслух слова. Те, кто сможет, посмотрев на присяжных, прочесть выражение их лиц и тут же оценить убедительность своей речи. Естественно, такие способности, связанные с эмпатией, всегда были важны для юристов, просто теперь они станут ключевым фактором и в этой, и во многих других профессиях.
И все-таки эмпатия – это нечто большее, чем дополнительное умение, владея которым можно выдержать конкуренцию на рынке труда XXI века. Это искусство, необходимое для выживания. Это возможность понять другого, а как установили Ч. Дарвин и П. Экман, это еще и универсальный язык, объединяющий представителей разных стран и культур. Эмпатия делает нас людьми. Эмпатия – источник радости. Кроме того, как мы узнаем в главе 9, эмпатия – необходимый элемент жизни, наполненной смыслом.
Многие из нас могут развить свои способности к эмпатии. И почти любой из нас может усовершенствоваться в чтении эмоций по мимическим жестам. Экман много лет создавал атлас мимических выражений, куда вошли едва ли не все выражения лица, которыми люди во всем мире передают эмоции. Он выявил семь основных эмоций, которые выражаются при помощи явных мимических сигналов: гнев, грусть, страх, удивление, отвращение, презрение и радость. Иногда они выражаются четко и интенсивно, но в большинстве случаев они не так очевидны. Экман называет это «тонкой мимикой» – речь обычно идет о первом признаке эмоции или о неудачной попытке эту эмоцию скрыть. Еще есть «частичная мимика» и «микромимика» – мимическая гримаса, которая держится на лице меньше одной пятой доли секунды и часто появляется, «когда человек сознательно пытается скрыть все признаки своих ощущений»
[157]
. Экман обучал искусству чтения по лицам агентов ФБР, ЦРУ и Управления по борьбе с незаконным оборотом алкоголя, наркотиков и взрывчатых веществ, а также офицеров полиции, судей, адвокатов и даже художников-иллюстраторов и мультипликаторов. А я научу вас одному приему из арсенала Экмана (некоторые другие вы можете найти в Портфолио в конце этой главы).
Меня всегда раздражали фальшивые улыбки, но я никогда не мог сказать с уверенностью, улыбается ли человек потому, что он очарован моим остроумием, или, так сказать, наоборот, потому что не очарован. А теперь я это умею. Настоящую веселую улыбку Экман называет «улыбкой Дюшенна», по имени французского невропатолога Дюшенна де Булона, который в конце XIX века провел новаторские исследования в этой области. При искренней улыбке задействуются две группы лицевых мышц: 1) главных скуловых мышц, которые приподнимают уголки губ к скулам и 2) внешние части кольцевых глазных мышц, окружающих глаза, которые «приопускают брови и кожу под бровями, натягивают кожу под глазами и приподнимают мышцы скул»
[158]
.
При искусственной улыбке работают только главные скуловые мышцы. Причина тут вот в чем: этими мышцами мы можем управлять, а соответствующие группы кольцевых глазных мышц неподвластны нашему контролю. Они сокращаются непроизвольно – и только тогда, когда нам по-настоящему весело. Как сформулировал это сам Дюшенн, «искреннее веселье отображается на лице одновременным сокращением главных скуловых мышц и кольцевых глазных мышц. Первые повинуются нашей воле, но последние вступают в действие, лишь повинуясь радостному сердечному порыву»
[159]
.
Короче говоря, если вы хотите распознать фальшивую улыбку, смотрите человеку в глаза. Если внешние глазные мышцы не сокращаются, то человек, расплывшийся перед вами в улыбке, лицемерит.
Новое целостное здравоохранение
Эмпатия – не изолированная категория. Она связана с тремя другими качествами из сферы общей концептуальности и глубокого проникновения, о которых шла речь выше. Эмпатия – важный элемент дизайна, потому что хороший дизайнер должен поставить себя на место потенциального потребителя своего товара или услуги. (Неудивительно, что одна из рекомендаций в Портфолио по эмпатии связана с дизайнерской фирмой.) Эмпатия соотносится с симфонией, ведь люди, способные к эмпатии, понимают важность контекста. Они видят человека целиком, подобно тому как люди, обладающие симфоническим мышлением, видят общую картину. Наконец владение сюжетом также предполагает наличие эмпатии. И, как мы увидим в разделе, посвященном нарративной медицине, сюжет может открыть путь к эмпатии, что особенно важно для врачей.
