– Дорогая Шехерезада, я признаю вашу сказочную красоту. Но я не могу полюбить такую красавицу, на которую надо беспрерывно любоваться. А в моем замке стоит хрустальный гроб с самой обыкновенной Спящей красавицей, которая как красавица значительно уступает вам. Но я все равно давно уже влюблен в нее, хотя долгое время не решался открыть крышку гроба. Видите ли, мне казалось, что это неправильно, раз я директор заповедника. Я думал, это называется использованием служебного положения в личных целях. Но после всех приключений в образе козлика я понял, что в таких вопросах стесняться нельзя.
– Конечно, нельзя, – сказала Алиса. – Будете стесняться, Кот в сапогах первым гроб откроет. Они такие, коты в сапогах. Наглые очень.
– Конечно, – согласился Иван Иванович. – Поэтому мне надо спешить. Так что, милая Шехерезада, не обижайтесь на меня, пожалуйста.
И он решительно направился к выходу в благоухающий сад.
Алиса очень обрадовалась такому решению директора, хотя Шехерезада, честно говоря, ей очень нравилась. Но еще больше нравился ей хитроумный Синдбад-мореход, и она желала ему счастья.
Алисе приятно было увидеть, как добрая улыбка появилась на мужественном лице морехода.
Но Шехерезаде все это не понравилось, потому что она была очень избалованной красавицей.
– Как так! – вскричала она. – Как ты смеешь мне противоречить, если я сама тебе объяснилась в любви! Ты не уедешь отсюда живым! Стража, изрубить его на мелкие-премелкие кусочки!
– Бегите! – крикнул Синдбад-мореход. – Она не шутит. У нее тропический темперамент.
Алиса схватила за руку Ивана Ивановича который хотел, как настоящий профессор, уйти спокойным шагом. Алиса потянула профессора за собой к ковру-самолету, который лежал на дорожке и дрожал углами, желая поскорее взлететь в воздух.
Когда они усаживались на ковер, Алиса увидела, как из двери рвется многочисленная стража с кривыми саблями, а Синдбад отчаянно отбивается от нее кинжалом.
– Нет, – сказал Иван Иванович. – Я должен ему помочь.
– И не мечтайте! – крикнула Алиса и добавила: – Ковер, немедленно лети!
Ковер послушался, взлетел немного, но остановился в воздухе, потому что Шехерезада закричала:
– Ковер, обратно!
– Ковер, лети! – кричала Алиса.
– Ковер, лети! – крикнул Синдбад-мореход.
– Шехерезада, прекрати немедленно! – раздался вдруг голос Дурынды. – Я все расскажу твоему отцу. Он тебя выпорет.
От неожиданности Шехерезада замолчала, а птица Дурында подлетела к ковру-самолету, вцепилась в него клювом и потянула за собой, на север. Это решило схватку. Ковер послушно набрал высоту и улетел. Дворец остался внизу, уменьшился, стал игрушечным, а в море неподалеку от берега был виден корабль Синдбада-морехода.
– До сви-да-ния, Синдбад! – крикнула Алиса. – Спасибо тебе, добрый друг!
Но Синдбад не услышал, потому что ковер поднялся высоко в небо. Всем стало холодно.
Иван Иванович обнял Алису и птицу Дурынду, чтобы не замерзли, и они помчались на север, навстречу леднику.
Прощание
Уже совсем стемнело, когда Алиса с Иваном Ивановичем добрались до леса, где в дупле дуба пряталась машина времени.
Они остановились на опушке.
Птица Дурында, которая уговорила Ивана Ивановича взять ее в заповедник, опустилась ему на плечо, держа в клюве узелок со своим добром.
Богатырь Сила сидел верхом на отличном арабском жеребце, которого подарил ему благодарный волшебник Кемаль ар-Рахим.
– Я бы с вами съездил, – сказал богатырь, – но боюсь, что в вашем времени мало места для рыцарских подвигов.
– Не совсем так, – ответил ему Иван Иванович. – Место есть, но не для твоих подвигов.
– Еще бы. Он сразу набросится на автобус, потому что решит, что автобус пожирает пассажиров, – сказала Алиса.
Рядом с богатырем стоял дракон Змей Долгожеватель. Он принес нацарапанное на бересте письмо для своего племянника, которое написал для него Герасик. Дракон с Силой обещали довезти его до деревни, чтобы волки не напали.
Волшебник Кемаль ар-Рахим парил неподалеку на ковре-самолете. Он был печален. Птица Дурында рассказала ему о легкомысленном поведении его дочери, и он собирался с рассветом, оставив верблюдов здесь (пускай идут своим ходом), улететь домой, чтобы навести там порядок.
Потом из воздуха возник волшебник Оох. Он держал на ладони маленькую прелестную Фею, вокруг которой распространялось золотистое сияние.
– Я очень рад, Иван, – сказал он, – что все обошлось. Прости, что не смог сам слетать с тобой в Аравию, но, сам знаешь, собрание прерывать нельзя.
– О чем вы договорились? – спросил Иван Иванович.
– Как и положено в таких случаях, ни о чем, – ответил волшебник Оох. – Наше горе в том, что волшебники, маги и колдуны никогда не могут ни о чем договориться. Придется, наверное, вымирать и уступать место обыкновенным людям.
– То есть мне, – сказал мальчик Герасик. – Я согласен.
Волшебник Оох только кинул на мальчика невеселый взгляд и ничего не ответил.
– Если плохо придется, приезжайте к нам, – сказала Алиса. – Для всех найдется место в заповеднике сказок.
Она поглядела на Ивана Ивановича, не возражает ли он. Иван Иванович сказал:
– Но учтите, друзья, что царствовать в будущем мы вам не сможем позволить. Другие времена, другие обычаи.
Потом все стали прощаться, прощание было грустным, как и положено быть прощанию. И вдруг с темного синего неба, от самых звезд послышался хриплый крик:
– Погодите! Остановитесь!
На опушку опустился Кусандра верхом на метле.
– Еле успел! – сказал он. – Я с вами.
– Это еще почему? – удивился Иван Иванович.
– Мне здесь делать нечего. Сестрица меня угнетает, разбойники меня ограбили, курочку Рябу сожрали, золота у меня нет, ледник надвигается.
– Нет, – сказал Иван Иванович. – От тебя было слишком много неприятностей.
– Я заблуждался, у меня было тяжелое детство, я перевоспитаюсь. Вот видите, я метлу у сестрицы украл. Я буду ею заповедник подметать. С утра до вечера.
Иван Иванович посмотрел на Алису. Алиса посмотрела на птицу Дурынду, Дурында на волшебников, волшебники на богатыря, богатырь на дракона, и дракон за всех ответил:
– Возвращайся-ка ты, Кусандра, к своей сестрице.
– Ах так! – возмутился Кусандра. – Тогда я сам за вами в машину времени проберусь! Берегитесь!
– Не волнуйся, Иван, – сказал волшебник Оох, – мы вход в машину заколдуем так, что ни один негодяй не отыщет. А ты, Кусандра, лети отсюда, пока я тебя в гусеницу не превратил.
