Имея Муссолини в качестве союзника, Гитлер стал расширять сферу своих интересов. В августе 1936 года он назначил Риббентропа послом в Лондоне, поручив ему прозондировать возможность заключения договора с Англией; естественно, на своих условиях. Как заметил Геринг, ленивый и тщеславный, как павлин, высокомерный и не обладавший чувством юмора Риббентроп был самой неподходящей кандидатурой на этот пост. «Когда я стал критиковать кандидатуру Риббентропа, заявляя, что он не справится с английскими делами, — говорил позднее Геринг, — фюрер сказал мне, что Риббентроп знает лорда такого-то и министра такого-то. На это я ответил: «Вся беда в том, что и они знают Риббентропа».
Действительно, Риббентроп при всей своей непривлекательности имел влиятельных друзей в Лондоне. Одним из них, как считали в Берлине, была миссис Симпсон, друг короля. Но первые же шаги Риббентропа на новом поприще не внушили надежд, поэтому в ноябре он вернулся в Берлин, чтобы довести до конца не имеющие отношения к Англии дела, в которых он к тому времени погряз. 25 ноября он подписал Антикоминтерновский пакт с Японией, согласно которому, как он не моргнув глазом заявил иностранным корреспондентам, в том числе и автору этих строк, Германия и Япония объединились, чтобы защитить западную цивилизацию. Это могло показаться пропагандистским трюком, с помощью которого Германия и Япония, играя на ненависти к коммунизму и недоверии к Коминтерну, намеревались завоевать поддержку во всем мире, если бы не секретный протокол, направленный против России. В случае неспровоцированного нападения Советского Союза на Германию или Японию две державы договорились провести консультации для определения мер, предусматривающих «защиту общих интересов», а также «не предпринимать каких-либо шагов, способных облегчить положение Советского Союза». Была также достигнута договоренность о том, что ни одна из сторон не будет без согласия другой стороны заключать с Советским Союзом договоров, противоречащих духу достигнутого соглашения. На следующий год пакт подписала и Италия.
30 января 1937 года в своем выступлении в рейхстаге Гитлер заявил, что «Германия убирает свою подпись с Версальского договора» — ничего не значащий жест, так как договор к тому времени уже был похоронен. Гитлер с гордостью подводил итоги своего четырехлетнего правления. Гордость была вполне оправданна, ибо успехи во внутренней и внешней политике были весьма ощутимы: он покончил с безработицей, создал бум в деловом мире, создал мощную армию, авиацию и флот, снабдив их значительным количеством оружия и обещая дать еще больше. Он единолично порвал цепи Версаля, занял Рейнскую зону. Пребывая в начале своего правления в полной изоляции, теперь он имел надежных союзников в лице Муссолини и Франко. Он оторвал Польшу от Франции. Но самое главное заключалось, вероятно, в том, что он пробудил энергию в немцах, возродил их веру в нацию, укрепил мысль о роли нации как величайшей в мире.
Разница между процветающей, воинственной Германией, ведущей смелую политику, и западными увядающими демократиями, которые колебались и терпели провал за провалом, была очевидна. Несмотря на охватившую их тревогу, ни Англия, ни Франция и пальцем не пошевелили, чтобы помешать Гитлеру нарушить мирный договор и оккупировать Рейнскую зону; не смогли они остановить и Муссолини в Абиссинии. Теперь, в 1937 году, они предпринимали жалкие попытки остановить Германию и Италию в их стремлении предрешить исход гражданской войны в Испании. Всем было прекрасно известно, что предпринимают Италия и Германия для обеспечения победы Франко. Тем не менее правительства Лондона и Парижа годами вели бесплодные политические дебаты с Берлином и Римом, дабы гарантировать их невмешательство в испанские дела. Эта игра, очевидно, забавляла германского диктатора. И еще больше увеличила его презрение к нерешительным правителям Франции и Англии — этим «ничтожным червякам», которых он вскоре назвал так и унизил с величайшей легкостью.
Ни правительства Франции и Великобритании, ни их народы, ни сами немцы в начале 1937 года, казалось, не понимали, что в течение четырех предшествовавших лет Гитлер занимался одним — подготовкой к войне. Автор этих строк по собственным наблюдениям знает, что до 1 сентября 1939 года немцы были убеждены, что Гитлер достигнет того, чего хочет и чего хотят они, не прибегая к войне. Но среди элиты, правящей Германией и занимающей ключевые посты, сомнений относительно целей Гитлера быть не могло. Четырехлетний «испытательный», как называл его Гитлер, период нацистского правления подходил к концу. Геринг, которому в сентябре 1936 года было поручено следить за осуществлением четырехлетнего плана, открыто заявил об этом в речи, произнесенной им на закрытом собрании промышленных тузов и высоких официальных лиц в Берлине:
«Мы приближаемся к сражению, которое потребует от нас наивысшей производительности труда. Предела перевооружения пока не предвидится. Альтернатива одна — победа или уничтожение… Мы живем в такое время, когда последнее, решительное сражение не за горами. Мы находимся на пороге мобилизации и войны. Не хватает разве что выстрелов».
Это предупреждение Геринга прозвучало 17 декабря 1936 года. А через одиннадцать месяцев, как мы убедимся, Гитлер сделал роковой и окончательный выбор в пользу войны.
1937 год: никаких сюрпризов
30 января, обращаясь к марионеткам в рейхстаге, Гитлер провозгласил: «Время так называемых сюрпризов кончилось». И действительно, в течение 1937 года субботних сюрпризов он не устраивал
[27]
. Весь год Германия накапливала силы для осуществления замыслов, o которых в конце концов Гитлер объявил в ноябре горстке своих генералов. Этот год был посвящен организации армии, учениям войск, испытаниям новых ВВС в Испании, расширению производства эрзац-горючего и искусственного каучука, укреплению оси Берлин — Рим, выискиванию новых слабых мест в политике Парижа, Лондона и Вены.
В течение первых месяцев 1937 года Гитлер посылал в Рим влиятельных эмиссаров для обработки Муссолини. Германию несколько смущало заигрывание Италии с Англией. 2 января Чиано подписал «джентльменское соглашение» с британским правительством, в котором обе стороны признавали жизненные интересы друг друга в Средиземноморье. Германия сознавала, что вопрос об Австрии оставался для Рима весьма щекотливым. 15 января Геринг встретился с дуче и напрямик заявил ему о неизбежности аншлюса Австрии. По словам немецкого переводчика Пауля Шмидта, легко возбудимый итальянский диктатор яростно замотал головой. Посол фон Хассель сообщал в Берлин, что заявление Геринга по поводу Австрии «было встречено прохладно». В июне Нейрат поспешил заверить дуче, что Германия останется верна пакту, подписанному с Австрией 11 июля, что она предпримет решительные шаги только в случае попытки реставрации Габсбургов.
Успокоенный таким образом насчет Австрии и испытывавший сопротивление со стороны Франции и Англии во всех своих устремлениях — в Эфиопии, Испании и на Средиземном море — Муссолини принял приглашение Гитлера посетить Германию. 25 сентября 1937 года в новой униформе, сшитой специально для этого визита, Муссолини прибыл в Третий Рейх. Гитлер и его окружение принимали Муссолини как героя-завоевателя, и дуче не сумел тогда предугадать, как пагубно повлияет это путешествие на его судьбу — приведет к ослаблению его собственного положения и в итоге к печальному концу. В намерения Гитлера не входило продолжать дипломатические переговоры. Он хотел поразить Муссолини мощью Германии и сыграть на его стремлении быть на стороне победителя. Дуче возили по всей стране, ему показывали парады СС, армейские маневры в Мекленбурге, грохочущие военные заводы в Руре.
