Нужные генералы, которые согласны были помочь, быстро нашлись и присоединились к заговору. Трое из них занимали посты, которые были жизненно необходимы для успеха заговора: генерал Эрвин фон Вицлебен — командующий третьим военным округом, включавшим Берлин и прилегающие территории; генерал граф Эрих фон Брокдорф-Алефельд — начальник Потсдамского гарнизона, в состав которого входила 23-я пехотная дивизия; генерал Эрих Гёпнер — командир танковой дивизии, расположенной в Тюрингии. Эта дивизия могла противостоять войскам СС, если бы они попытались оказать помощь Берлину.
К концу августа у заговорщиков созрел план, согласно которому надлежало захватить Гитлера сразу после того, как он издаст приказ о нападении на Чехословакию, после чего он должен будет предстать перед учрежденным им же народным судом по обвинению в безрассудной попытке вовлечь Германию в европейскую войну. Там он будет объявлен несостоятельным как глава государства. В течение некоторого периода в стране будет существовать военная диктатура, после чего будет сформировано временное правительство во главе с известным и уважаемым гражданским лицом. Со временем в стране будет избрано консервативное демократическое правительство.
Успех заговора зависел от двух факторов и от участия в нем двух человек — генерала Гальдера и генерала Бека. Первый фактор — время. Гальдер договорился с ОКВ, что ему лично сообщат об окончательном решении Гитлера напасть на Чехословакию за сорок восемь часов до нападения. Это позволит ему привести в действие силы заговорщиков до перехода германскими войсками границы Чехословакии. Таким образом, у него будет время не только для того, чтобы арестовать Гитлера, но и чтобы предотвратить роковой шаг, который может привести к войне.
Второй фактор — Бек должен убедить сначала генералов, а потом и немецкий народ (во время предполагаемого суда над Гитлером) в том, что нападение на Чехословакию повлечет за собой вмешательство Франции и Англии, что приведет к европейской войне, к которой Германия не готова и которую неминуемо проиграет. Эта мысль, изложенная в упомянутом меморандуме, мучила его все лето; исходя из этого, он и собирался действовать — свергнуть Гитлера и таким образом уберечь Германию от европейского конфликта, который, по убеждению Бека, уничтожил бы ее.
К несчастью для Бека и для будущего большинства стран мира, не отставной начальник генерального штаба, а Гитлер доказал, что лучше ориентируется в возможностях возникновения большой войны. Бек, всесторонне образованный европеец, разбирающийся в истории, не мог даже предположить, что Англия и Франция поступятся собственными интересами и не вмешаются в случае нападения Германии на Чехословакию. Он был знатоком истории, но не разбирался в современной политике. А Гитлер разбирался. Он уже давно укрепился в мысли, что премьер-министр Чемберлен скорее принесет Чехословакию в жертву, чем вступит в войну, а в таком случае и Франция не выполнит своих союзнических обязательств перед Прагой.
Мимо внимания Вильгельмштрассе не прошли публикации ньюйоркских газет за 14 мая, в которых лондонские корреспонденты излагали неофициально содержание беседы с Чемберленом на ленче в отеле «Леди Астор». По сообщениям журналистов, премьер-министр заявил, что ни Британия, ни Франция, ни, вероятно, Россия не придут на помощь Чехословакии в случае нападения на нее Германии, что Чехословакия не может долее существовать как государство в нынешнем виде и что Англия считает целесообразным в интересах сохранения мира передать Судетскую область Германии. На Вильгельмштрассе отметили также, что, несмотря на сердитые запросы палаты общин, Чемберлен не опроверг американских публикаций.
1 июля премьер-министр имел полуофициальную беседу с английскими журналистами. Через два дня в «Таймс» появилась первая редакционная статья, подрывающая позицию Чехословакии. В ней правительству республики предлагалось предоставить право «на самоопределение» национальным меньшинствам, «даже если это приведет к их отделению от Чехословакии». В статье впервые высказывалось предложение о плебисците как средстве выяснения пожеланий судетских немцев и других национальных меньшинств. Через несколько дней германское посольство в Лондоне сообщило в Берлин, что статья основана на идеях Чемберлена, высказанных им во время неофициальной беседы, и отражает его личные взгляды. 8 июня посол фон Дирксен сообщил на Вильгельмштрассе, что правительство Чемберлена будет радо видеть Судетскую область отделенной от Чехословакии, но только по результатам плебисцита и «без применения силы со стороны Германии».
Все это было приятно слышать Гитлеру. Из Москвы тоже поступали неплохие новости. В конце июня граф Фридрих Вернер фон Шуленбург, посол Германии в России, сообщал в Берлин, что Советский Союз «вряд ли придет на помощь капиталистическому государству», то есть Чехословакии. 3 августа Риббентроп оповестил все крупные германские дипломатические миссии, что не следует чересчур опасаться интервенции в Чехословакию со стороны Англии, Франции или России.
В тот же день Чемберлен отправил в Чехословакию лорда Ренсимена с миссией заинтересованного посредника в решении судетского кризиса. Я был в Праге в день его приезда и после пресс-конференции и разговоров с членами немецкой делегации сделал в дневнике запись, гласящую, что «вся миссия Ренсимена дурно попахивает». Сообщая о ней в палате общин, Чемберлен уклонился от прямых ответов — уникальный случай в истории британского парламента. Премьер-министр заявил, что посылает Ренсимена «в ответ на просьбу правительства Чехословакии». На самом же деле Ренсимен был навязан чешскому правительству. Но за всем этим крылась еще большая ложь. Все, в том числе и Чемберлен, понимали, что посредничество Ренсимена между чешским правительством и судетскими лидерами невозможно и немыслимо. Они знали, что Генлейн, лидер судетских нацистов, не волен вести переговоры и что дело сводится к переговорам между Берлином и Прагой. Из записей, сделанных в моем дневнике в первый и последующие дни визита Ренсимена в Чехословакию, явствует, что чехам миссия Ренсимена была предельно ясна — Чемберлен послал его, чтобы подготовить передачу Судетской области Германии. Это был нечистоплотный дипломатический прием. Кончалось лето 1938 года. Ренсимен разъезжал между Судетс кой областью и Прагой, делая все более дружественные жесты в отношении судетских немцев и оказывая все более сильный нажим на чешское правительство, чтобы оно предоставило судетским немцам все, чего те пожелают. Гитлер, его генералы и министр иностранных дел были необычайно заняты. 23 августа на борту лайнера «Патриа» в Кильском заливе, где проходили маневры флота, Гитлер развлекал регента Венгрии адмирала Хорти и членов венгерского правительства. Если они хотят поспеть на «чешский праздник», уверял их Гитлер, то должны поторапливаться. «Тот, кто хочет сидеть за столом, — говорил он, — должен помогать и на кухне». Среди гостей находился итальянский посол Бернардо Аттолико. Он стал выпытывать у Риббентропа точную дату, «когда Германия двинется на Чехословакию», чтобы Муссолини был к этому готов, но министр иностранных дел Германии дал уклончивый ответ. Очевидно, Германия не до конца доверяла своему фашистскому союзнику. С Польшей все было предельно ясно. В течение лета фон Мольтке, посол в Варшаве, сообщал в Берлин, что Польша не только откажется помогать Чехословакии и пропустить через свою территорию и воздушное пространство советские войска и советскую авиацию, но и будет претендовать на часть чешской территории — Тешин, о чем уже заявил министр иностранных дел Польши полковник Юзеф Бек. Бек проявлял недальновидность, которой в то лето страдала вся Европа и которая привела к таким тяжелым последствиям, каких он не мог себе представить.
