Так что же подписали партнеры?
В опубликованном договоре говорилось, что договаривающиеся стороны не будут нападать друг на друга. Если одна из сторон станет «объектом военного нападения» со стороны третьей державы, то другая сторона «ни в коей мере не будет оказывать поддержки этой третьей державе». Ни Германия, ни Россия не вступят в союз держав, прямо или косвенно нацеленный против другой стороны
[58]
.
Таким образом, Гитлер добился того, чего хотел: немедленного договора с Россией, по которому она обязалась не присоединяться к Англии и Франции, если они выполнят свой союзнический долг в случае нападения на Польшу
[59]
.
Цена, которую заплатил за это Гитлер, определялась в «Дополнительном секретном протоколе» к договору:
«По случаю подписания Пакта о ненападении между Германским Рейхом и Союзом Советских Социалистических Республик уполномоченные представители обеих сторон, подписавшие документ, в ходе строго конфиденциального обмена мнениями обсудили вопрос о разграничении сфер интересов обеих сторон в Восточной Европе. Этот обмен мнениями привел к следующему:
1. В случае территориально-политических изменений в областях, принадлежащих балтийским государствам (Финляндии, Эстонии, Латвии, Литве), северная граница Литвы образует одновременно границу между сферами интересов Германии и СССР. При этом обеими сторонами признается заинтересованность Литвы в области Вильно (Вильнюса).
2. В случае территориально-политических изменений в областях, принадлежащих Польскому государству, разграничение сфер интересов Германии и СССР будет проходить примерно по линии рек Нарва, Висла и Сан.
Вопрос о том, явится ли в интересах обеих сторон желательным сохранение независимого Польского государства, может быть окончательно решен только в ходе дальнейшего политического развития.
В любом случае оба правительства будут решать этот вопрос на путях дружеского взаимопонимания.
3. Относительно Юго-Запада Европы советской стороной была подчеркнута заинтересованность в Бессарабии (утрачена Россией в 1919 году и отошла к Румынии). Германская сторона заявила о своей полной незаинтересованности в этой территории (уступка, о которой Риббентроп впоследствии очень сожалел).
4. Обе стороны будут держать этот протокол в строгой тайне». Действительно, содержание этого протокола стало известно только после войны, когда он обнаружился среди захваченных немецких документов.
На следующий день, 24 августа, когда торжествующий Риббентроп летел назад в Берлин, миссия союзников в Москве попросила Ворошилова о встрече. Адмирал Драке просто послал срочное письмо Ворошилову, в котором спрашивал о взглядах маршала относительно продолжения переговоров.
25 августа Ворошилов изложил свои взгляды представителям английской и французской делегаций: «Ввиду изменившейся политической обстановки нет смысла продолжать переговоры».
Два года спустя, когда немецкие войска, нарушив пакт о ненападении, вторглись в Россию, Сталин все еще продолжал оправдывать свою одиозную сделку с Гитлером, заключенную в Москве за спиной англо-французской делегации. «Мы обеспечили нашей стране мир в течение полутора годов, — заявил он в своем выступлении по радио 3 июля 1941 года, — и возможность подготовки своих сил для отпора, если фашистская Германия рискнула бы напасть на нашу страну вопреки пакту. Это определенный выигрыш для нас и проигрыш для фашистской Германии».
Так ли это? Споры об этом ведутся с того самого времени. То, что в результате сделки с Гитлером Сталин получил передышку, — так же, как получил ее царь Александр I в Тильзите в 1807 году, договорившись с Наполеоном, и Ленин в Брест-Литовске в 1917 году, договорившись с немцами, — очевидно. Это позволило Советскому Союзу в течение короткого времени укрепить свои границы в ожидании нападения Германии, создать базы на Балтийском море в Прибалтийских республиках и в Финляндии — за счет интересов поляков, латышей, эстонцев и финнов. Но самое главное, что подчеркивалось потом в официально изданной «Истории дипломатии», — в Кремле возросла уверенность, что если Германия и нападет на Россию, то к этому времени западные демократии уже будут в состоянии войны с ней и Советскому Союзу не придется противостоять ей в одиночку, чего опасался Сталин летом 1939 года.
Это, безусловно, верно. Но есть и другая сторона. К тому времени, когда Гитлер готовился напасть на Россию, польская армия, французская армия и английский экспедиционный корпус были уже разгромлены и Германия располагала ресурсами всей Европы и не опасалась открытия фронта на западных границах, который мог бы оттянуть часть сил. В течение 1941, 1942 и 1943 годов Сталин постоянно сетовал, что в Европе нет второго фронта и что России приходится одной принимать на себя удар почти всех немецких сил. В 1939–1940 годах такой фронт имелся, и он мог бы оттянуть на себя часть сил Германии, и Польша не была бы завоевана в течение двух недель, если бы Россия поддержала ее, а не нанесла ей удар в спину. Более того, войны вообще могло бы не быть, если бы Гитлер знал, что, воюя с Польшей, ему придется воевать также с Россией, Англией и Францией. Даже робкие в политике немецкие генералы, что явствует из показаний в Нюрнберге, могли бы воспротивиться участию в войне с такой грозной коалицией: в конце мая и Кейтель и Браухич предупреждали Гитлера, что у Германии мало шансов выиграть войну, если Россия окажется на стороне ее врагов.
Никакие государственные деятели, даже диктаторы, не могут предвидеть ход событий. Как пишет Черчилль, вопрос, была ли хладнокровная сделка Сталина с Гитлером «в тот момент в высшей степени реалистичным шагом», является спорным. Главной целью Сталина было обеспечение безопасности своей страны. Летом 1939 года Сталин, как он признался позднее Черчиллю, был уверен в том, что Гитлер затевает войну. Он не хотел, чтобы Россия была поставлена в такое сложное положение, когда ей пришлось бы одной сдерживать натиск германской армии. Если заключение полноценного соглашения с западными союзниками стало невозможным, как было не повернуться к Гитлеру, который сам шел ему навстречу?
